Махар Вазиев родился в Осетии, учился в Ленинграде, танцевал ведущие партии в Мариинском театре. В 34 года возглавил балетную труппу Мариинки. В 47 стал главным балетмейстером миланского театра «Ла Скала». В прошлом году вернулся в Россию, чтобы руководить балетом Большого театра. Считает, что самое интересное в искусстве — это стремление к невозможному. И мечтает приехать с гастролями в родную Осетию.
— Я родился в маленьком городке Алагир, это в 50 километрах от Владикавказа. На нашей улице — там, где прошло мое беззаботное детство, жила тетя Оля Салказанова. Ей было за 70, она выросла в Петербурге, воспитывалась гувернантками, говорила на французском… Понятно, что она очень тосковала по прежней жизни. Рано утром выходила из дома, садилась в тенечке на лавочку и… созерцала. А когда мы, мальчишки, гурьбой бежали на речку купаться, всегда останавливала нас. «Ну и куда вы?» — спрашивала по-русски. «На речку», — хором горланили мы по-осетински. «Ну ладно, бегите. А ты, Махарик, иди сюда! Садись рядом». Почему она из всей детворы выбрала в собеседники именно меня, не знаю по сей день. Мне хотелось бежать с друзьями по нашим важным делам, но приходилось подчиняться. Поначалу ее рассказы были мне не очень интересны. Бывало даже, что мы из-за угла шпионили, сидит ли она на своем обычном месте, и, если нет, со всех ног неслись мимо. Но со временем слушать ее становилось все интереснее. Это были фантастические, сказочные истории о Петербурге — об Эрмитаже, Медном Всаднике, о дворцах и фонтанах… И когда был объявлен набор в Ленинградское хореографическое училище, я поехал, хотя понятия не имел, что такое балет. Мне тогда было 12 лет.
— До самого отъезда я не осознавал в полной мере, что происходит. Понял только на вокзале. Поезд тронулся… а мама осталась на перроне. До самых Минвод я плакал и просил вернуть меня обратно, к маме, бабушке, друзьям. Чувствовал себя таким одиноким… Я очень благодарен маме за то, что она в меня поверила и отпустила. Не каждая мать на это способна. Сегодня я понимаю, как ей это было непросто. Чем старше становишься, тем чаще спрашиваешь себя: почему я такой, а не другой, почему так жизнь сложилась… Думаю, если бы у меня в детстве было другое окружение, мой путь был бы иным. Бабушка, мама, брат, сестра, соседи — все мы жили одной семьей. Родители моих друзей относились ко мне как к родному сыну. Мы все росли в атмосфере абсолютной любви, это огромное счастье.
— Я не очень люблю, когда говорят, что надо учить нравственности, гуманизму и тому подобное. Не надо учить — надо убедительно предлагать. Тогда за вами пойдут. Это высший дар — убедительно предлагать. Уланова никого не хотела учить, она просто настолько убедительно танцевала… Нет, я не рассматриваю искусство как миссию. Понимаю, что искусство лечит, музыка помогает, красота спасает… Все верно. Но если не говорить высокопарно, искусство дает возможность раскрыть человека, увидеть его совершенно с другой стороны — чувственной. Когда слушаешь музыку великих композиторов, иногда бывает ощущение, что сам себя стыдишься. Что-то такое пробуждается, и даже боишься этого, и вдруг появляется какая-то надежда…
— Раньше считалось, что балет — исключительно для элиты общества. Но разве только элита может ценить красоту? Это скорее вопрос потребности, воспитания, познаний… Если человек ценит красоту, любит музыку, для этого ведь не обязательно иметь высшее образование… Многие сокрушаются, дескать, ничего не понимаю в балете! Хочется спросить: а вы понимаете музыку? Я, например, нет. Я ее чувствую. А как вообще можно понимать музыку, если она непостижима?! Так же и в балете. Это искусство красоты, посредством которого создается особый мир. Его и любит зритель.
— С людьми очень сложно работать. Знаете, не люблю говорить, что руковожу людьми. Людьми руководят в армии, по приказу, у меня такого желания нет. Руководить творческим процессом, в котором участвуют актеры, режиссеры, педагоги, композиторы, — вот это мне нравится…
— Где-то слышал такую притчу, что если в темной комнате повесить мишень, попасть в нее будет очень сложно. Но если попытаться тысячу раз, есть шанс, что получится. Если работа выполняется системно, рано или поздно высокий результат будет. Тем более в большом коллективе… Думаю, очень многого можно достичь, если есть воля и сумасшедшее желание добиться результата.
— Часто говорю артистам, что мы счастливые люди, потому что наша работа связана с музыкой. Она дает постоянное ощущение счастья на эмоциональном уровне. Такое выпадает лишь избранным.
— Мне кажется, что самое страшное — когда в театре покой. Я сам по себе такой — не могу находиться в покое. К артистам балета предъявляются жесткие требования. Нужно быть очень убедительным и очень талантливым, чтобы пробиться. И времени ждать просто нет, конкуренция сегодня мощнейшая. Важно создать атмосферу творческой конкуренции внутри коллектива — это стимулирует колоссально…
— Я веду актера, слежу за его развитием, и в определенный момент понимаю: пора. Это очень волнительный момент. Но всегда надо учитывать, что у актеров разная способность выносить на сцену то, чего мы достигли. Один способен вынести с первого раза 70 процентов, это уже здорово. А бывает так, что из-за волнения он даже 50 процентов того, что уже вроде отработано, не может показать. Вы знаете, что с ними происходит перед выходом на сцену? Некоторые просто с ума сходят от волнения, не могут с ним совладать. Ну, представьте сами: две тысячи человек в зале, все смотрят на вас! Я однажды провел эксперимент: попросил своего знакомого, не имеющего отношения к балету, просто подняться на сцену после спектакля, когда в зале уже никого не было. Он вышел, открыли занавес, включили свет. Я ему говорю: а теперь просто встань на одну ногу и представь, что в зале две тысячи человек и все следят за каждым твоим движением. Вот тогда он понял, как это сложно!
— Я никогда не бываю доволен результатом! Не потому, что мне невозможно угодить. Безусловно, всегда радуют успехи, изменения в лучшую сторону. Но сказать, что я доволен, — нет! Я руководствуюсь другими категориями… Могу быть доволен, если посмотрю, к примеру, в Ленкоме спектакль с участием Чуриковой. Вот там я счастлив. Или же я приду на оперный спектакль в Большом театре, посмотрю, как Туган Сохиев дирижирует замечательно. Да, там я радуюсь, а на балетном спектакле я работаю, не наслаждаюсь, как зритель, а работаю. Ставлю задачи и смотрю, как мы их решаем.
— Скажу банальность: главное мое требование к профессионалу — чтобы не было скучно. Хочу, чтобы зрителю было интересно приходить в театр. Чтобы на базе профессионализма основывалась мощная, захватывающая энергия, харизма. Бывает, человек даже не соответствует каким-то профессиональным требованиям, но в нем такое яркое «я», что его энергия просто сносит! Вы знаете, как определяется уровень актера? На паузе. Держит артист зрителя или нет. Ничего не делает на сцене, всего лишь стоит, при этом вокруг продолжается действие… А вы смотрите на него — держащего паузу. Это такая энергетика, внутренняя одаренность, которая захватывает, магнитит так, что невозможно оторвать глаз. Это великий талант.
— Один великий хореограф, ныне живущий, как-то сказал: «Меня в принципе не очень интересует, как примет спектакль публика. Мне интересно найти свою команду, своих единомышленников и с ними творить. И если это еще кому-то понравится, буду счастлив, не понравится — не трагедия». Ну, он может себе это позволить. А мы все же должны помнить, что экономика диктует многие процессы. И сделать некий эксперимент, который потом будет очень сложно продавать, — роскошь. Хотя в Большом театре можно себе это позволить: у нас две сцены — основная и новая, где мы даем молодым хореографам шанс показать себя. Результаты бывают разные — интересные и не очень, на то он и эксперимент. Чтобы дождаться удачного результата, иногда надо пройти через множество неудач, это нормально. Вы никогда не знаете, что получится…
— Актеры — живые люди, и, когда они на сцене творят и чувствуют такую же отдачу от публики, это потрясающее ощущение. Мы должны всегда помнить, что зритель приходит в театр не по приглашению, он платит деньги и имеет право выносить свой вердикт. Это не простой вопрос. Конечно, мне важна реакция публики, я очень дорожу ее положительной оценкой. Когда публике нравится — это не так плохо, мягко говоря…
— Царям спасибо, они поддерживали классический балет, приходили на все премьеры в Мариинский театр. Еще более серьезная поддержка была во времена советского государства. В каждой союзной республике были театры оперы и балета, хореографические школы. Здорово, что так сложилось. В современном балете история другая. На западе развивалось именно это направление. У нас модерна просто не могло быть — он все же в какой-то мере претендует на политическую идеологию. Но ничего, рано или поздно мы подтянемся к мировому уровню, это вопрос времени. А вот классический балет никто в мире не дотянет до нашего уровня. В этом я убежден абсолютно!.. Есть неплохая школа на Кубе, ее там создавали русские, колоссальные обороты набирает китайский классический балет. Но в целом, повторюсь, русская школа классического танца сегодня самая лучшая, и те предметы, которые преподаются в хореографических академиях Петербурга или Москвы, — их нет больше нигде в мире.
— В мае-июне у нас гастроли в Японии. В июле отправимся в Америку, где примем участие в очень интересном проекте Джорджа Баланчина «Драгоценности». Постановка включает три самостоятельные части. Балет «Изумруды» на музыку Форе будут танцевать артисты парижской Grand Opera — это дань французскому стилю. «Рубины» на музыку Стравинского исполнят американцы из New York City Ballet. Мы же будем танцевать «Бриллианты» на музыку Петра Чайковского. Проект уже сейчас вызывает огромный интерес, я знаю, многие поклонники балета съедутся в Нью-Йорк специально, чтобы увидеть эту постановку. Честно говоря, в моей практике еще не было случая, чтобы в одном вечере участвовали сразу три такие большие, мирового уровня, компании. Это будет безумно интересно!
— Я горжусь тем, что родился в Осетии, поверьте, это не пафосные слова. Горжусь своими друзьями, с которыми вырос. К сожалению, редко удается видеться… Когда приезжаю в родной Алагир, кажется, мне снова 10 лет, это потрясающее чувство. Китайцы говорят: «Дом там, где твои мысли». Я давно уехал из Осетии, учился, работал в Ленинграде, в Милане, но никогда не забывал о родине, меня всегда сюда тянет. Для меня Осетия — это счастье. И кстати, хочу похвалить себя: я говорю на родном языке даже лучше многих местных. Могу иногда что-то не то сказать, но это детали. Не верю, что можно забыть свой родной язык… Если работаешь в сумасшедшем ритме, появляется какой-то налет… И вдруг приезжаешь сюда и сразу понимаешь, кто ты. Очень важно иметь такой островок, где ты настоящий.
Очень хочу приехать на родину с гастролями Большого театра… И обязательно приеду. Я просто обязан это сделать.