35-летний мэр столицы Ингушетии Беслан Цечоев — один из самых медийных городских администраторов Северного Кавказа. Часто попадает в СМИ благодаря интересным городским решениям, ведет блог. За пределами чиновничьих кабинетов и круга постоянных подписчиков он известен как автор проекта «Аланских ворот» на въезде в Магас — и благодаря дружбе с орлом. Птица несколько месяцев практически делила с ним мэрский кабинет (выпущенный для красоты во время церемонии открытия въездной арки орел не улетел на волю, и мэр решил оставить его себе). В итоге теперь все гости Цечоева в первую очередь интересуются судьбой орла, а не достижениями управленца. Нельзя не спросить и нам: ходит слух, что орел-таки улетел.
— Нет, не улетел. Его перевезли в горы на зимний период, в Джейрах. Теперь Алан живет в вольере у мецената Башира Куштова, весной мы его обратно вернем, он наш живой символ. Да, он перемещался по кабинету, это же хищник, — терпеливо объясняет Цечоев. — Во время совещаний, бывало, облеты устраивал. И что самое интересное, угрожал кому надо, очень избирательно. Выбирал нужного человека.
Цечоев с первого дня работал в команде главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, был его советником, а с января 2015 года стал исполнять обязанности мэра Магаса. Регулярно писать в соцсетях теперь не успевает. Но если руки доходят, его эмоциональные посты всегда можно отличить от «отчетов о проделанной работе», которыми наполняет его личный аккаунт пресс-служба. Часто поводом «выйти в эфир» для Цечоева становится мусор, который оставляют на улицах в целом удивительно чистого Магаса некоторые жители. Незадолго до нашей беседы Цечоев опубликовал очередной такой «ночной репортаж», и его чувства еще не успели остыть.
— Установили во дворах современные подземные мусорные баки, почистили подвалы, создали все условия. И после этого находятся нелюди, которые устраивают в собственном подъезде свалку. Конечно, это огорчает! Скажите, может здравомыслящий человек бросать пакет с мусором с лестницы и спокойно закрывать дверь в квартиру? На него подействуют наказы старших, заветы предков или какие-то религиозные постулаты? Это риторические вопросы. Закон не позволяет серьезно наказывать за подобные дела, а в лозунги и трафаретные призывы я не верю. Надо, чтобы такие люди становились изгоями, потому что безнаказанность в малом порождает более серьезные вещи. Власть здесь есть, и с этим будут считаться абсолютно все.
Как и многие ингуши, Беслан родился далеко от исторической родины, в Казахстане, куда в 1944 году вместе со многими другими была депортирована его семья. Ребенком переехал в «любимую Ингушетию» — эти два слова он неизменно употребляет как одно. Что, во-первых, выдает в Цечоеве поэта (он с детства пишет стихи и рассказы на ингушском и русском). А во-вторых, заставляет устыдиться привычного московского цинизма по отношению к малой родине.
Заняв пост, Цечоев прежде всего реализовал свою детскую мечту — построил въздную арку в Магас под названием «Аланские ворота» (сначала даже не было меценатов, и арку строили под его честное слово, но к концу строительства спонсоры нашлись). Название придумал сам. Он вообще известен тем, что связывает именно Ингушетию с древним аланским государством (на «наследие алан» претендуют и жители соседних республик). Городская площадь с подачи мэра носит имя Алания, а застройку Магаса он принципиально называет возрождением (столица древней Алании тоже называлась Магасом).
Ну, а неархитектурная визитная карточка города — яркие урны для раздельного сбора отходов. Помимо четырех традиционных (стекло, пластик, металл и бумага) бросается в глаза пятый отсек с надписью «Мучное». Сделано это «с учетом национальных традиций», уточняет Цечоев. На центральном проспекте Магаса можно увидеть и терминал для сбора ненужной одежды. Это пилотный вариант, с его помощью налаживали работу с благотворительными фондами. Скоро в скверах появятся усовершенствованные модели, а рядом установят яркие контейнеры для сбора игрушек.
— Говорят про меня: вот, он ходит там в темноте, в баки заглядывает, пакеты с мусором сам в них закидывает, — говорит мэр, аккаунты которого украшает девиз десантников «Никто кроме нас». — Здесь, в Ингушетии, это, скорее, подрывает мой авторитет. У нас такая психология — «не его уровень» и так далее… Сегодня снова вмешался, когда машину на зебру поставили. Конечно, я не могу всех за руку поймать, но выбора у меня нет.
По неофициальным подсчетам мэрии Магаса, сейчас в городе живут около 21 тысячи человек. Скоро тут сдадут большое количество инвестиционного жилья, и население ингушской столицы достигнет 30 тысяч. А в будущем, согласно генплану, в городе смогут жить примерно 130 тысяч человек. Надо заранее думать и о трафике, и об инфраструктуре, и о досуге. Градоначальник столкнулся с гораздо более серьезной проблемой, чем граффити на стенах и бумажки на улицах. Выяснилось, что реализовать генплан не позволяют «обременения», оставленные в наследство его предшественниками.
— Когда я пришел в мэрию, в Магасе не было ни клочка свободной земли, и возводить городские объекты оказалось негде. То есть визуально это было свободное пространство. Но формально — в чьем-то арендном пользовании. Либо вопреки генплану участок был отведен под индивидуальное строительство. Плюс нелегальные пристройки к домам, кафешки, магазинчики. Я сказал, что главная задача — все это разрушить, а уже потом строить. Никаких частных особняков в столице не будет, а занятые земли мы через суд вернем государству.
Говорят, когда-то пустующие земельные участки в Магасе переуступались на «черном рынке» за сотни миллионов рублей. И разумеется, добровольно расставаться с этим ресурсом оформившие их люди не хотят (мэр обтекаемо называет их «группами влияния»).
— Я считаю неправильным, когда мне говорят «Ты не жилец» и так далее. Я «жилец», это их дело мертвое… Меня можно лишить жизни, но заставить свернуть с пути — уже нет, даже если придется погибнуть. Почему мы должны остерегаться и искать с ними какой-то компромисс? 10−20 человек в угоду себе, ради личного обогащения распоряжаются общественным добром и хотят лишить нас столицы. Дошло до того, что заявились в этот кабинет. Говорят: «Ты понимаешь, что все это серьезный вопрос и однажды мы постучим в твои ворота?»
Чувствуется, что смысл последней фразы Цечоев старается как можно точнее передать с ингушского.
— То есть физической расправой угрожали в завуалированной форме. Я выслушал, отвечаю спокойно: «Хорошо, согласен. Только поправочка: это я к вам постучусь. Не как мэр, а просто как житель, у которого хотят отнять столицу. Это не мое и не ваше, а наше. Хотели незаконно заработать, теперь пошли финансовые убытки, и у вас одна мысль — как выкрутиться. Мы никогда друг друга не поймем, у нас разные ценности».
Попасть на работу в городскую администрацию не так уж сложно, рассказывает мэр.
— Пусть кто-то скажет, что у меня нет здесь вакансий. Если есть знания, опыт, потенциал, мы готовы брать на работу даже через соцсети. Вот, Тамара сидит. Она не изъявляла никакого желания у нас работать, просто указала на какой-то недочет в тексте, прокомментировала пост в том смысле, что вы — мэр города и пишете с ошибками… Хотя это в основном не я пишу… Мы ее пригласили, пообщались, и она вышла на работу. 16 200 рублей — по меркам Ингушетии это средняя, нормальная зарплата. При этом у нее трое детей, она каждый день приезжает из Малгобека — это далеко.
На работу берут тех, кто хорошо владеет родным языком, да и к английскому предъявляются повышенные требования. Многие надписи в городе уже исполнены в трех версиях: на ингушском, русском и английском. Сейчас новые таблички готовят и для высокотехнологичных остановок, после экскурсий для топ-блогеров ставших известными не только в Ингушетии. Мэр Цечоев тогда загорелся идеей сделать в Магасе что-то современное, чему нет аналогов в мире: климат-контроль, теплый пол, автоматические двери, USB-разъемы, Wi-Fi… Павильоны сконструировали в Новосибирске по спецзаказу.
Модель получилась уникальная, и теперь города, желающие установить копию, должны обращаться в мэрию Магаса как к соизобретателю прототипа. В этом году изучать опыт города приезжали из Чечни, и некоторые идеи уже воплощены в Грозном. А на улицах самого Магаса скоро должен появиться футуристического вида трехсекционный трамвай от «Уралтрансмаша». Пластиковая модель стоит у мэра на рабочем столе, и он показывает на макете, в каком вагоне будет бар, а где — солнечная батарея.
— Воздушные линии — это затратно, весь мир от этого давно отходит. Потому я предложил инженерам доработать конструкцию трамвая с учетом наших, так сказать, фантазий. Получился гибридный вариант с двумя типами питания: солнечная панель на крыше и заряжаемый аккумулятор под полом, — объясняет Цечоев. — Конечно, меня критиковали, потому что город пока небольшой. Но надо сразу рассчитывать на рост, а еще учитывать, что это и туристическая инфраструктура. Со всей республики и из других регионов люди будут приезжать, чтобы покататься. Сделаем разную стоимость билетов для местных жителей и для туристов.
На таком фоне идея обустроить велодорожки выглядит рядовым городским решением. Нельзя сказать, что в Ингушетии наблюдается велосипедный бум, и сейчас работникам мэрии Магаса приходится вдохновлять горожан личным примером. Мэр говорит, что ему самому езда на велосипеде позволяет выявлять дефекты в укладке дорожного покрытия, которых при пешем осмотре не найти. Первая велодорожка готова, покрашена в зеленый цвет и размечена.
— Почему она у нас такая широкая? Потому что здесь будут не только велосипедисты — скоро мы запустим велокебы. Это трехколесные закрытые велосипеды, они будут курсировать круглый год как внутригородской транспорт.
Еще мэр считает, что городу не хватает полноценного парка отдыха с отдельными зонами для молодежи и пожилых. Детям — аттракционы, старикам — рыбалка и шашлыки.
— Это подарит радость каждой семье в республике. Каждой! Потому что сейчас наши родители возят детишек за впечатлениями либо в Нальчик, либо в Пятигорск, преодолевая по 120−200 км в один конец, — говорит градоначальник.
О своей же семье Беслан Цечоев сообщает немногое: двое детей-школьников, супруга умерла 10 лет назад от лейкемии. Говорить о личном он избегает.
Зато рассказывает о бюджете на городские преобразования.
— Есть ли на все это деньги? Денег вообще ни на что нет. Но какая разница — мы все равно делаем. Какие проекты обещали, все воплотили: деньги уже в процессе реализации кто-то давал. Надо либо самоликвидироваться, либо делать — другого выбора нет.