Фото: Али Оздоев
Отправляясь за впечатлениями на Кавказ, в последнюю очередь мечтаешь осматривать новострой. Магас — город молодой, от его главной достопримечательности — Башни Согласия — многого не ждешь и идешь туда только ради фотографий со смотровой площадки. Но в пути скепсис неожиданно оборачивается настоящим мистическим переживанием. Назад ты вернешься примерно через час, успеешь почувствовать себя в лабиринте Минотавра и пройти 3,4 километра, не меняя геопозиции.
Как почувствовать себя орлом
Внешняя простота сооружения обманчива. Вместо предполагаемой крутой лестницы подниматься предстоит по спирали длинного, очень длинного коридора. В традиционных вайнахских башнях ничего подобного нет, а о предстоящей дистанции ни одна табличка благоразумно не сообщает (1700 метров в один конец!). Преодолев первые сотни метров, не зная уже достигнутой высоты, количества пройденных витков и, главное, оставшихся впереди, теряешь чувство времени и пространства. Ощущения от бесконечного кружения почти трансовые.
В пути успеваешь вспомнить и танец вращающихся суфийских дервишей, и ватиканскую «лестницу Микеланджело». Первая мысль после возвращения — чья идея, кто архитектор? Здесь снова сюрприз: оказывается, ингушские традиции в мировой контекст встроил москвич Сергей Ткаченко, академик, заслуженный архитектор России, автор «дома-яйца» на улице Машкова и сотни других зданий в Москве. После густонаселенной столицы ему было интересно поработать с открытым пространством, а Магасу требовался человек с опытом проектирования небоскребов. Так на берегу Сунжи в обрамлении горной панорамы появилась Башня Согласия.
Эффектнее всего эта картина выглядит с борта самолета: когда подлетаешь к Магасу в солнечную погоду, видишь, как здание отбрасывает фотогеничную тень. А сам Сергей Борисович еще во время строительства воспользовался служебным положением и сделал настоящий «руферский» кадр — запечатлел почти готовую высотку со стрелы башенного крана.
— Залез в люльку, которая поднимает кирпич, — фактически обычный такой поддон с проволочкой. Меня подняли, я радостно снимал, пока сопровождающие командовали крановщику вверх-вниз. Было здорово!
Шанс почувствовать себя орлом есть у всех, кто доберется до вершины башни. Опоясывающий ее смотровой балкон практически полностью сделан из стекла. Выход на него после получасового блуждания в сумраке коридора напоминает бейс-джамп. Под ногами почти 100 метров пугающей пустоты, вокруг ни одного сопоставимого по высоте здания, в дождь еще и вода под ногами добавляет адреналина — мозг паникует.
— Да, это я такая сволочь, — смеется Ткаченко. — Хотелось немного разбавить серьезность обстановки. Но все-таки пожалел людей и оставил бетонные языки-выходы. Зачем во всем мире делают эти стеклянные полы, мосты, на которых кто-то визжит в истерике, а кто-то ловит кайф и делает необычные фото? Потому что это отличный аттракцион. Сколько ни иронизируй над селфи, но это стимул посещать места, куда людей без того не заманишь. Дети ложатся на пол и изображают, что висят в воздухе. В Ингушетии, может, и новые ритуалы появятся: «Покажи силу воли — пронеси невесту на руках по балкону». Технически там все безопасно, конечно.
Вид на мирный Кавказ
Объект задуман как своего рода культовый. Столицу Ингушетии Магас начали строить в 1995 году практически «с нуля», что называется, в чистом поле. Ни старой крепости, ни древнего храма, ни даже здания бывшего райкома партии здесь нет.
— У города должен быть архитектурный центр, а сюда еще и окна Президентского дворца выходят, — объясняет Ткаченко. — В техническом задании было обозначено, что сооружение должно быть неким символом. Мы сразу решили выбирать из уже существующих. Здание в виде «орла Сулеймана» (бронзовая статуэтка орла, датируемая VIII веком, один из символов Ингушетии. — Ред.) не сделаешь, поэтому остановились на башне — она ведь даже на гербе республики изображена.
Сакральное отношение ингушей к башням выразилось в полном отказе от утилитарности. Заказчики решили не монтировать лифт и даже не проектировать туалетные комнаты, рассудив, что это нарушит эстетику залов.
— Обоснование было такое: ингуши — парни крепкие, и если аксакалу нужно наверх, молодые его на руках донесут. Поэтому я предложил не ступени, а очень пологий пандус, чтобы люди могли подниматься без особых усилий. Плавно перемещаясь, вы постепенно «возноситесь» вверх в замкнутом пространстве, — объясняет Ткаченко.
Жаль, но прагматика все же стала брать верх над романтикой. Когда здание уже достроили, заказчики решили, что лифт все-таки необходим. Рассматривают два варианта: врезать лифт внутрь «по живому», что технически очень непросто, или построить рядом отдельную 100-метровую башню с лифтом и высотным переходом в Башню Согласия. В новой башне можно разместить функциональные помещения, те же туалеты, музей. Очевидно, что башня-соседка будет смотреться рядом только на ярком контрасте — как стеклянная пирамида в Лувре. «Позавчера и послезавтра Ингушетии», — поясняет Ткаченко.
Но хайтек и стекло в сейсмически опасном районе — это сложно и недешево. Выбор проекта зависит от меценатов: ведь и сама Башня Согласия строилась на частные средства.
Новый символ Ингушетии всего сантиметр не дотянул до 100-метровой высоты. Сделано это нарочно — по словам Ткаченко, здания от 100 метров и выше — это «другой уровень ответственности», то есть технические требования к ним намного строже.
Внутри башня полая, ее конструкция похожа на детскую пирамидку из четырех секций. Пока идешь с попутчиками по пандусу, успеваешь и посмеяться, и акустику протестировать, и даже запаниковать: «Где выход? А вдруг приступ клаустрофобии или страх высоты?» Ориентироваться можно лишь по картинке в окнах-бойницах: видно небо и где-то очень далеко — фрагменты городского пейзажа. Наконец, на самом верху атриум и смотровая площадка с балконом. Отсюда виден не только весь Магас, но и Главный Кавказский хребет, и территории соседних Северной Осетии и Чечни. Люди с богатой фантазией утверждают, что могут рассмотреть даже Грузию.
— Что-то мистическое в этом ощущении подъема действительно есть, именно кавказско-мистическое. Как бы двусмысленно ни звучал термин «скрепы», Башня Согласия действительно работает как идеологический объект. Сверху не просто вид — это вид на мирный Кавказ, — считает Ткаченко.
Вечны не только пирамиды
Гостей города сюда водят уже давно. Через огромную, покрытую коваными шипами деревянную дверь башни прошли десятки трэвел-блогеров, артистов, чиновников. И огонь сочинской Олимпиады сюда заносили, и «Хор Турецкого» с верхней площадки для горожан пел. А минувшим летом башню открыли для всех, экскурсии проводят по выходным каждый час. Осенью приезжала даже делегация китайских туроператоров, подниматься, правда, не стали.
Фото: Руслан Шамуков/ТАСС
Сергей Борисович давно обеспечивает главной достопримечательности Магаса зарубежный промоушен, так сказать, на общественных началах. Ткаченко — известный филателист, хотя собирает не марки, а так называемые «цельные вещи» — солдатские письма времен Великой Отечественной войны с пометками военной цензуры. В качестве главы попечительского совета Национальной академии филателии России он много общается с коллегами по хобби и участвует в проектах зарубежных почтовых ведомств.
Бывает, почты в небольших государствах ищут темы для марок, которые были бы интересны коллекционерам, и Ткаченко всегда есть что предложить. В нескольких странах уже вышли парные сувенирные марки: на одной — архитектурные объекты этих стран, на другой — России. В их число вошла и магасская башня.
— В Лаосе вышла такая серия … Это сподвигло и Почту России выпустить марку с Башней Согласия, тем более и Юнус-Бек Баматгиреевич (Евкуров, глава Ингушетии. — Ред.) идею поддержал. Почему марки важны? Потому что редкие экземпляры благодаря коллекционерам хранятся веками — может, проживут не меньше, чем сами башни в горах.
