Несмотря на все старания зоозащитников, новая норковая шуба остается заветной мечтой большинства российских женщин. В последнее время цены на меха упали — во многом из-за дешевого китайского товара, заполнившего рынок. По словам специалистов, мех из Китая выглядит красиво, но не выдерживает суровой русской зимы.
Между тем в России есть свои фермы, где занимаются пушным зверем. До конца 90-х их было более 500. Теперь осталось 22. Единственная кавказская находится близ села Пелагиада Ставропольского края.
В звероводческом хозяйстве «Лесные ключи» живут десятки тысяч норок. В ноябре пушистые хищники станут материалом для шуб, а пока тычутся любопытными красными носами в прутья клеток.
В этом году «Лесным ключам» исполнится 50 лет. Норок, которых тут вырастили за это время, хватило бы, чтобы пошить шубы всем женщинам Ставрополя.
— Никто не будет делать бизнес, если он не приносит прибыль. В меховой отрасли очередной кризис с 2014 года. Тогда цены на норку упали почти на 70 процентов. У нас были запасы, подкожный жирок, поэтому предприятие выжило, — говорит Мухадин Хапсироков, генеральный директор хозяйства.
Ферма пережила трудные времена и смогла сохранить генофонд норок. Уникальность здешней стаи в том, что их праотцы прибыли на Кавказ из Америки.
В России — от Кавказа до Урала — обитает норка европейская. Она имеет небольшое юркое тельце. Но из-за скромных размеров для шубного дела не очень подходит. Поэтому в начале 30-х годов прошлого века в страну завезли норок американской породы — они гораздо крупнее европейских. Правнуки тех зверьков стали базой для «Лесных ключей».
Мех американской норки созревает к ноябрю, когда зверь готовится к зиме. Звероводы еще говорят — «цветет».
— Важно поймать этот период и в короткие сроки забить зверей, чтобы на шкурках не появилось пороков. Они же хищники, могут и цапнуть друг друга. Шкурки мы снимаем, помещаем в холодильник, затем обезжириваем, выправляем и сушим. Цвета «созревают» в разные сроки. Раньше всех — сапфир, позже всех — черная норка, — рассказывает Хапсироков.
Мы проходим по огороженному двору с рядами клеток — шедами. Мех пока и не думает цвести. Норки весной поджарые, сосредоточенные на любовных утехах.
В каждой клетке они сидят по парочкам. К самкам подсаживают самцов, те прикусывают партнершу за холку и не оставляют ей выбора. Зверьки кричат и словно плачут, хотя ближайшие восемь месяцев никто не собирается их убивать.
На пять самок приходится один самец. В шедах 25 тысяч зверей, летом их станет в пять раз больше.
Щенятся самки в мае-июне. В одном помете обычно от семи до десяти детенышей, а бывает и пятнадцать. Весят они десять граммов, голые и слепые («червячки» — называют их на ферме).
— Если у норки пропадает молоко, она может съесть или затоптать своих червячков, — говорит директор. — Поэтому в таких случаях мы забираем приплод. Малышей выхаживаем сами. В карман фуфайки их — и с собой, кормить молоком из пипетки… Деваться некуда.
Любознательные норки встречают гостей и немного отвлекаются от процесса зачатия, чтобы обнюхать пришельцев. Век их короток, всего два года жизни в клетке, и каждый чужак — событие.
— Не вздумайте совать палец в клетку, — предупреждает работница фермы, по имени Любовь. — У норки очень острые, загнутые внутрь зубы, прокусит до кости. Останетесь без пальца.
Любовь приходит к норкам каждый день, управляется с ними, спрятав руки в суровые перчатки. Зверя женщина берет за хвост, но и так он легко может выгнуться и цапнуть.
Непоглаженная норка отворачивается и идет умывать мордочку в миске с водой.
Во времена СССР в окрестных деревнях во дворах держали норку, песца, лисицу. Зверей забивали и шили шапки.
— Естественно, из хозяйства воровали корм. Как тогда это называли — «брали», — говорит директор. — Теперь та история закончилась.
Норка может стать и домашним животным. Но ее надо приручать совсем юной и каждый день проводить с ней много времени. А еще сразу попрощаться с занавесками, проводами, да и сном — хищник очень активен в темное время суток.
— Случается, у нас их берут, чтобы держать дома как кошку. Но не справляются и возвращают. У норки есть очень пахучая железа. Если зверь чувствует опасность, отреагирует как скунс. А амбре крайне едкое, ничем не выведешь. Говорят, в советские годы экстракт из этой железы добавляли в духи — чтобы запах был стойким.
В хозяйстве норки живут на огороженной территории, но порой сбегают из клеток. Тогда они направляются в соседнее село — и начинается «дискотека». След хищника выдают задушенные курицы. Норкой движет охотничий интерес: задушить птицу она способна, а вот утащить — нет. Местные жители отлавливают грабителей и возвращают на ферму.
Курятина — гастрономическое разнообразие. Обычно норок кормят отходами переработки рыбы, мяса и птицы плюс злаковые — смесь на конвейере распределяет между клетками специальная система. За день зверь съедает до 350 граммов пищи. Раньше кормили и мясом, но выходило неприлично дорого.
Норки живут скученно, поэтому поголовье постоянно проверяют на инфекции. Особенно опасна алеутская болезнь.
— Это иммунодефицит у норок, — объясняет директор. — Пробы крови мы отправляем в Новосибирск, там есть специальная лаборатория. Подозрительных животных держим в карантине.
Здоровый молодняк селят по двое-трое, важно, что они — из одного помета. Иначе бы перегрызлись насмерть. Кстати, из этих же соображений между клетками оставлено небольшое расстояние — чтобы животные друг друга не покалечили и не испортили ценный мех.
Светло-серая шерстка блестит на солнце, красный нос тычется в сторону камеры. Зверь уверен в своей неотразимости и охотно позирует. И так — все 25 тысяч. Словно это одна-единственная норка, меняющая окрас. Считается, у этих зверей одинаковый характер — любопытные холерики, они готовы все время метаться по полу и потолку своих темниц.
В некоторых странах норок на фермах душат газами. В России давно применяют другой способ.
— Есть такой препарат, он используется для наркоза, а если превысить дозировку — убивает. Колется подкожно, и в течение 30 секунд зверь просто засыпает. Дыхание останавливается, — объясняет Хапсироков.
— Недавно в сети появились видео зоозащитников, якобы снятые в звероводческих хозяйствах. Там показано, что со зверей сдирают шкуру живьем — чтобы мех лучше блестел…
— Зоозащитники придумают все что захотите. Я в этой отрасли работаю 40 лет и такой картины не видел нигде. Это представить страшно. Качество меха не зависит от способа убийства. Если мех хороший, то хоть как норку убивай. Животное чувствует приближающуюся гибель — в любом случае. Но это не влияет на шкурку… Когда у нас забивают норок, я стараюсь не появляться в цехах.
Мы приезжаем в цех. Недавно здесь поставили датскую линию по первичной обработке меха.
После того, как зверь навсегда засыпает, его тушку погружают в специальную центрифугу. Там она крутится 15 минут, затем отправляется на станок, где шкурка разрезается и снимается. На следующем станке мех обезжиривают и снова отправляют в барабан — так с мездры удаляются остатки жира. Через полчаса верчения шкурку вытряхивают и передают на правку — растягивание. Затем натягивают на колышки и сушат. Шкурку самца — 76 часов, самку — 48. За день цех может обработать три тысячи норок.
Звероводческое хозяйство работает и по советским технологиям — в старых цехах пол заляпан засохшей кровью, и узнавать, как тут разделывают зверей, совсем не хочется.
— Жалко, а что сделаешь? — говорит главный зоотехник предприятия.
Датская технология дороже, но именно ее выбирают зарубежные клиенты. Российские покупатели чаще берут шкурки, обработанные по старинке. В целом после выделки и у тех, и у других получается одинаковая площадь.
На складе с выделанным мехом (его приводят в порядок на одной из фабрик Краснодарского края, красят и возвращают в хозяйство) сумрачно и тихо.
Мягкие шкурки свисают хвостами вниз. Любопытные красные носы стали дырками на иссушенных мордочках.
— Тридцать шесть хвостов — одна женская шапка, — рассказывает директор. — Это если делать дешево и скромно, не из цельных шкурок. Вообще, на производстве все идет в ход: и хвост, и лапки. Но бывает и так, что шубу шьют только из спинок норки — они смотрятся богаче.
Шкурки реализуют на международных европейских аукционах. Черная норка стоит от 37 евро. Самый дорогой мех — цвета сапфир (средний тон между голубым и серым). Цена на одну шкурку самца с короткой шерстью, так называемый вельвет, доходит до 60 евро. Шкурка самки в два раза меньше, чем шкурка самца, соответственно, ценится ниже.
По словам Хапсирокова, 80 процентов аукционных покупателей — китайские предприниматели. И они же экспортируют норку собственного производства в Россию и Украину.
— В страну приезжает китайская норка. По качеству она гораздо хуже, чем наша. Вы наверняка слышали эти рекламные ролики, где сулят полушубок за 20 тысяч рублей? Так вот, себестоимость одной шкурки самки норки — около 1,5 тысячи рублей. На это изделие нужно примерно 30−40 самочек. Вам только материал обойдется в 50−60 тысяч. Плюс пошив. Продавцы рассказывают, что китайская норка — хорошая. А потом шубы расползаются по швам и не выдерживают снег. Взять, например, пятигорский шубный рынок — один из самых крупных в стране. Он наводнен китайским мехом. Там построен огромный пятиэтажный склад, забитый товаром. И это не отечественный мех — российская норка не может стоить так дешево.
Мех китайский от российского отличит только специалист. Блестит он так же, зато после дождя со снегом покажет себя.
— В Китае на выделке шкурку максимально сильно вытягивают, выжимая из нее все, что можно выжать. — Мухадин проводит рукой по шкурке. — Себе они закупают наш мех, а свой продают в Россию.
Вечером Любовь снова приходит к норкам. После многих лет на ферме у нее выработался иммунитет к зоозащитным вопросам.
— Знаете, вам не жалко курицу, не жалко корову и не жалко свинью. А вот пушистых зверей — жалко. Вам не кажется это лицемерием?
Я смотрю на юрких зверей и вспоминаю мертвые шкурки с пустыми глазницами. Идея пошить шубу и стать женщиной-женщиной навсегда остается в цехах зверохозяйства. Хотя на скромный полушубок их бы ушло всего тридцать штук.
Своих норки словно узнают и как-то по-особенному вытягивают мордочки.