Венера Чеченская и другие экспонаты обновленного Музея республики

В июне прошлого года Айшат Кадырова (тогда еще первый заместитель министра культуры Чечни, теперь — министр) заинтриговала своих подписчиков в Instagram эскизами нового пространства Национального музея республики. И всего через полгода проект воплотился в жизнь — в декабре в Грозном состоялось торжественное открытие реконструированного музея. Впрочем, здесь произошла не просто реконструкция, а ребрендинг и переосмысление всей концепции учреждения.

Айшат и ее команда

 — Еще осенью 2020 года, когда музей готовился к выставке Юрия Купера «Мой театр», мы поняли, что это пространство очень сложное для экспозиций живописи, — вспоминает Айшат Кадырова. — Уже тогда стало ясно, что без музейного архитектора на следующих выставках не обойтись. А когда я спустилась в подвал, который не раз затапливало во время дождей и где ни о каком климате для хранения картин даже не шло речи, сомнений в том, что пора начинать реновацию, не осталось.

Реконструкцией музея занималась целая команда. Одной из первых советником министра культуры республики Екатериной Гринчевской в нее была приглашена Мария Филатова, научный сотрудник Государственного музея Востока. Она специализируется на теме Кавказа, долгое время работала в московском Фонде Марджани, коллекция которого содержит экспонаты исламского искусства.

 — Мы сразу же поняли, что нам не обойтись без архитектора, — рассказывает куратор. — Обязательно нужен был серьезный специалист. Так в команду позвали Алексея Подкидышева — это очень известный московский архитектор и дизайнер музейного пространства. Он подготовил множество огромных выставок в России и Европе.

Музей начинается… с кофе

Хотя музей занимает внушительную площадь, заблудиться в нем невозможно. Его условно можно разделить на четыре зоны: входное пространство, купольный зал, апсида и коридор, образующий кольцо вокруг купольного зала. Самую дальнюю точку музея — апсиду — можно увидеть сразу же благодаря арке, которую прорубили в стене музея, превратив его в единое арт-пространство.

Первое, что замечает человек, переступивший порог музея, — свет, пространство и перспективу. В холле ощущается запах кофе и вкусной выпечки. Это не столько маркетинговый, сколько психологический ход — одной из главных задач команды было создание у посетителей ощущения дружелюбного и открытого пространства. Здесь продумано даже кафе, где можно позавтракать (горячие напитки подаются в фирменном стаканчике музея) и подключиться к беспроводному интернету.

— Нам было важно, чтобы человек сразу же попадал в музей, который доброжелательно относится к зрителям, — говорит Мария Филатова. — Современная тенденция friendly очень важна: человек заходит и настраивается на позитивный лад, он в комфортной обстановке. Мы продумывали абсолютно все: дизайн номерков и вешалок в гардеробной, форму кранов. Мало того, мы даже чашки, из которых посетители будут пить кофе, планируем сделать фактурными — в археологическом стиле. Таким образом человек будет с самого начала впитывать приятную и светлую музейную атмосферу.

Открытая Чечня

В холле расположен магазин, где можно приобрести книги или продукцию с символикой. Изменился и логотип объекта — в нем заключены буквы «М» и «Ч». И хотя фирменный знак музея похож на стойки для ограждения экспонатов, сам музей от многих ограничений отказался. Национального музея в Грозном больше нет. Есть просто Музей Чеченской Республики.

— Дело в том, что слово «национальный» в названии предполагает пристальное внимание к национальному искусству, — говорит Мария Филатова. — Конечно, без этого никак, в музее прекрасная коллекция чеченского искусства — и декоративно-прикладного, и изобразительного, и очевидно, что 70−80% пространства музея будет посвящено именно ему. Но мы хотели таким образом показать, что музей открыт миру, он будет развиваться и проводить выставки из разных регионов России и, дай Бог, мира.

— В своем прежнем названии музею просто стало тесно, — уверена Айшат Кадырова. — Теперь он не только сохраняет и показывает посетителям предметы искусства, но еще и обучает живописи, изучает историю и традиции, обменивается опытом с коллегами из других городов и стран, растит высококлассных специалистов музейного дела, просвещает, объединяя в своих стенах иногда сразу несколько видов искусств: театр, музыку, кино. Без сомнения, Музей Чеченской Республики сейчас — это международный образовательный и научный центр.

История в колбах

Новую страницу в своей истории музей начал с выставки «Сквозь призму времен». Если до сих пор использование гаджетов в музеях не приветствовалось, то теперь они даже нужны. Чтобы не перегружать посетителя объемными текстами, рядом с некоторыми экспонатами изображен QR-код, сканирование которого позволит узнать больше информации.

Стены коридора, где выставлена археология, отделаны коричнево-красным и украшены белым орнаментом с истанга — чеченского войлочного ковра.

 — Я была восхищена этими очень древними элементами декоративно-прикладного искусства, — делится Мария Филатова. — В экспозиции у нас не нашлось места для показа настоящих истангов, и меня это очень тревожило. Тогда я решила, что четыре фрагмента орнамента, нарисованные грозненскими мастерами, будут своего рода рассказом о том, как традиции проходят сквозь время.

Многие археологические экспонаты, в том числе и доспехи воина, перекочевали из стеклянных витрин в колбы, изготовленные по специальному заказу. А то, чему не нашлось места за стеклом, разместили на тачскринах.

 — Между экспозиционером и дизайнером идет вечный спор, — смеется Мария Филатова. — Я хочу напичкать выставку как можно большим количеством экспонатов, а дизайнер хочет, чтобы пространство было чище. И мы нашли золотую середину: самое важное показали вживую, а остальное сфотографировали и разместили на экранах, добавив небольшое текстовое разъяснение. То есть человек листает и видит, например, древний скифский браслет с разных сторон и узнает о том, как появились эти предметы и как они использовались в быту.

Возвращение картин

Первую выставку нового музея Филатова характеризует как «оммаж Чечне». И хотя теперь в экспозиции меньше экспонатов, сейчас — в другой оболочке — они, по ее словам, получат совсем другое прочтение.

А еще в музей вернулись произведения, которых здесь ждали почти 30 лет. После реставрации во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени И. Э. Грабаря в Грозный привезли восемь картин. Это портрет барона Рокасовского Константина Маковского, три женских портрета, написанные Владимиром Маковским, «Итальянский дворик» Исаака Бродского, «Водопад Кивач» Алексея Боголюбова, портрет императрицы Александры Федоровны Франца Ксавье Винтерхальтера.

— Это авторское повторение работы, выставленной в Эрмитаже, — поясняет искусствовед, заведующая отделом изобразительных искусств музея Милана Хадчукаева. — И еще одна очень интересная для нас работа — картина неизвестного художника «Баталия». Она будет дальше исследоваться. Так как некоторые экспонаты долго не были нам доступны, мы не могли их изучить. Теперь будем вести почти детективное расследование. У многих произведений живописи, как это бывает с предметами, прошедшими военные действия и утрату учетной документации, запутанная история авторства, и атрибутировать их очень тяжело. Но мы надеемся, что нам удастся установить имя художника.

Как краска ляжет

Хотя в музей должны вернуться еще более 50 картин, утраченных во время чеченской войны, здесь подчеркивают, что больше всего ждут «возвращение Шамиля». Речь идет о знаменитой работе Франца Рубо «Взятие аула Гуниб и пленение Шамиля 25 августа 1859 года».

Пока увидеть один из главных шедевров музея можно только в видеоинсталляции. В ней видно, как люди в военной форме выносят полотно из разрушенного здания и погружают его в машину. На тот момент картина была еще цела. Шедевр пострадал не от военных действий, а от неправильного хранения. Из-за того, что картина была сложена несколько раз, произошла утрата почти 45% красочного слоя.

— Когда я ее увидела, я подумала, что мы не сможем это восстановить, — вспоминает реставратор центра Надежда Кошкина. — Для наших реставраторов это был печальный, хотя и большой рабочий опыт. Вообще, картины, вывезенные из музея Чеченской Республики, имели следы разрывов, вмятин, разрезов. Нами была проделана колоссальная работа, которая требовала индивидуального подхода к каждому произведению.

Картина на видеоинсталляции словно оживает. Будто сначала изображение загрузилось не полностью, а потом интернет ускорился — и оно появилось в высоком качестве. За пятиминутным роликом — долгая, сложная и кропотливая работа. Специалистам пришлось, как мозаику, собирать мелкие фрагменты масла. Сейчас полотно готово и «отдыхает» после реставрации: краски должны улечься, а лак — срастись с поверхностью красочного слоя.

— Конечно, это абсолютное волшебство, — подчеркивает Айшат Кадырова. — Ты словно видишь новое рождение полотна, как оно возрождается, словно Феникс, благодаря умелым рукам и светлым головам больших специалистов. Уникальная работа.

Венера Чеченская

Единственный «новый» экспонат в музее, которого не коснулась реставрация, — это скульптура императрицы Александры Федоровны. Ее история с одинаковым успехом может лечь в основу как детектива, так и трагедии.

Сама скульптура представляет собой копию работы Карла Фридриха Вихмана. Но только недавно удалось установить, какой художник ее изваял.

В 1941 году Эрмитаж передал в Музей изобразительных искусств Чечено-Ингушской ССР несколько произведений, в том числе и эту сидящую статую.

— В акте передачи она значилась как «Женский портрет. Савельев, копия с Вихмана», — рассказывает генеральный директор Музея Чеченской Республики Залина Мамаева. — Но в конце 1990 годов при изучении архивных материалов в Российском государственном историческом архиве было установлено, что статую императрицы, переданную в Грозный, перевел в мрамор по модели Карла Вихмана его младший брат и тоже скульптор Людвиг Вихман. Он, очевидно, использовал гипсовую модель своего к тому времени уже покойного брата. Статую же императрицы, хранящуюся сейчас в собрании Эрмитажа, выполнил в 1840 году в Петербурге скульптор Дмитрий Савельев. Установить истину помогли локоны. В работе Савельева их гораздо меньше.

У нынешней статуи в музее Грозного локонов нет. Во время войны в Грозном она оказалась под завалами разрушенного музея и понесла, по словам специалистов, «невосполнимые утраты»: нет головы и рук, на торсе появились сильнейшие сколы. Именно такой ее и увидел зритель.

— Мы попросили Эрмитаж, чтобы нам предоставили фотографии их скульптуры, а потом при помощи нашего грозненского фотографа сняли под теми же ракурсами грозненскую скульптуру, — объясняет Мария Филатова. — После этого сделали монтаж, где чередуем эти кадры. Таким образом получилось, что на фотографиях фигура воссоздается, и зритель видит, какой она была.

 — Когда я посетила научно-реставрационный центр имени И. Э. Грабаря, я в очередной раз убедилась, насколько губительна война, — признается Айшат Кадырова. — Именно поэтому я попросила куратора оставить это произведение пока именно в таком виде. Произведения искусства беззащитны перед варварством людей. Иногда об этом нужно напоминать, чтобы мы знали, как важно беречь друг друга и свой мир.