— Когда я был на ногах, с нами по соседству жил парень на коляске по имени Адам. Я постоянно проезжал мимо и думал: бедный человек, он ведь не может полноценно двигаться. Но это была просто жалость, я смотрел на него сверху. А потом я сломался, сел и увидел все его глазами. И теперь мне хочется, чтобы у всех инвалидов в республике были хотя бы нормальные коляски.
Дом Магомеда в грозненском микрорайоне можно узнать по припаркованной рядом машине. «Мобильная мастерская по бесплатному ремонту колясок», — сообщает наклейка на ней. Рядом с водительским креслом лежит костыль. В подъезде справа от ступенек, ведущих на первый этаж, к стене прибиты поручни. Это Магомед так адаптировал подъем: «Не только мне, но и старикам понадобится».
Фото из личного архива Магомеда Нагалаева
Как сломался Магомед
Магомед не очень любит даты и даже год собственного рождения вспоминает не без помощи жены. Но на вопрос: «Когда это случилось?» — отвечает мгновенно: 18 января 2004 года. В этот день он вместе с друзьями возвращался со свадьбы в Грозном домой в село Кулары. Тогда на дорогах республики было много военной техники, и при выезде из города они как раз увидели колонну из танков и бронетранспортеров. Первый БТР выехал на встречную полосу, и, чтобы избежать столкновения, Магомед свернул в сторону. Автомобиль налетел на пень и перевернулся.
— Вот говорят: «Пристегните ремни». А водители усмехаются, мол, зачем это. А на самом деле ремень спасает. Будь я пристегнут, я бы не вылетел из машины через лобовое стекло, а просто «покувыркался» бы, как остальные пассажиры. Нас было пятеро в машине. Через лобовое выкинуло меня и друга, который сидел на переднем сиденье. Меня откинуло на приличное расстояние, долго не могли найти. Местность ведь была лесная — кругом кусты и деревья. Говорят, что меня помог отыскать пар, который шел то ли от дыхания, то ли от крови. У меня был полностью разворочен нос, глаз, лицо. А ноги и руки были целы.
Костыль для тормоза
Врачи больницы, куда доставили Магомеда, диагностировали у него переломы грудного и поясничного отделов позвоночника. Позже ему оформили инвалидность, и Магомед стал получать пособие — 12 тысяч рублей. Вместе с женой и двумя детьми он перебрался в город и начал подрабатывать таксистом.
— Я очень стеснялся своей травмы, — смеется Магомед. — Старался максимально заслониться от пассажира на водительском кресле, чтобы он не видел. А потом привык, что поделаешь. Правой ногой я могу шевелить, ею давлю на газ. А тормоз нажимаю костылем.
Гонки на колясках
Магомед говорит, что довольно тяжело прошел через все этапы принятия горя — от отрицания до смирения. Первое время даже не хотел жить.
— Сложнее всего было вначале, когда ты осознаешь, что еще вчера мог ходить, а сегодня прикован к креслу. Я долго пытался доказать самому себе, что могу ходить: брал рейки, привязывал их бинтами к ногам, пытался встать, дрожа всем телом, ползал. На то, чтобы проползти расстояние около метра по полу, у меня уходило полчаса. Мама, бедная, постарела из-за меня на глазах. Она все время пыталась выяснить, куда бы меня отправить, чтобы мне стало хоть немного лучше. Так я оказался в Крыму. Там я увидел столько людей с разными заболеваниями, что понял, как мне повезло. Руки есть, голова есть — чего еще надо? Вот там я открыл глаза и воздал хвалу Всевышнему за все, что со мной случилось.
Фото: Елена Афонина
Вернувшись из очередного санатория, Магомед получил приглашение от регионального общества инвалидов поучаствовать в спортивном мероприятии. Он помнит свои первые соревнования — гонки на колясках.
— Я был в диком восторге от самого себя: надо же, я первым преодолел расстояние в сто метров! — улыбается мужчина. — А потом у меня пошли состязания посерьезнее. Например, в Крыму мы каждый год соревнуемся, кто быстрее преодолеет 22 километра — для этого нужно шестнадцать раз объехать санаторий по кругу. И это не просто ровная дорога — там повороты, подъемы, спуски. Я всегда выигрывал, а в последний раз проиграл, занял третье место. Ослаб из-за рамадана. Первым пришел парень, который раньше не мог меня опередить и приходил вторым.
В поисках инвалидов
В 2015 году Магомед познакомился с Шамилем Алаевым из общественной организации «Инвалиды Чеченской Республики». Увидел, как тот приехал в реабилитационный центр с запчастями от инвалидных колясок и начал раздавать их инвалидам.
— Я из любопытства тоже попросил, — рассказывает Магомед. — Он дал мне покрышки и камеры, сказал, что деньги на их покупку выделяются международным гуманитарным фондом «Исламик релиф». Ну, я починил коляску одному инвалиду, другому. И тут вижу, как человек прослезился от радости. И настолько мне понравилось это ощущение — что я могу помочь кому-то и немного облегчить его жизнь, что я твердо решил и впредь этим заниматься. Потом Шамиль спросил: «Будешь с нами работать?» Я, конечно, согласился. И он тогда дал мне запчасти от двухсот колясок на полгода.
Магомед сам искал инвалидов по селам республики. Вначале просто ездил по улицам и стучался во все ворота, спрашивая, не живет ли здесь инвалид. Потом стал умнее: приходил на почту и брал у сотрудников, которые разносили пенсии, списки инвалидов, проживающих в населенном пункте.
— За все это время, судя по моему списку, я отремонтировал 700 с лишним колясок. Некоторые имена я в список не вносил, с ними бы эта цифра ушла далеко за тысячу. Раздал около двадцати колясок. Откуда я их достаю? Иногда, когда езжу чинить человеку коляску, он отдает или продает мне свою старую. Я привожу ее домой, обновляю раму, ставлю новые запчасти — и все, она вполне ходячая.
В течение последнего года Магомед работает сам. Финансирование от фонда поступает все реже, и, с трудом получив 600 тысяч рублей в последний раз, мужчина решил, что дальше будет искать деньги сам. Сейчас он разместил объявления о бесплатном ремонте инвалидных колясок, где указал собственный номер телефона.
— Звонят каждый день, а запчастей у меня совсем не осталось, даже те, что я снял со старых колясок, заканчиваются, — объясняет Магомед. — Я решил обратиться в Фонд социального страхования (ФСС). Но для того, чтобы они могли помочь мне, нужно открыть цех. Это будет выглядеть так. Приходит ко мне человек и привозит нерабочую коляску. Я составляю акт, что там сломалось, и ставлю туда запчасть, которую я купил. Вместе со своей работой оцениваю это, например, в три тысячи рублей. Человек отдает мне деньги. Я выдаю ему чек. Он идет в ФСС и обналичивает его. В итоге он сам ничего не теряет. Я думаю, что это хорошая идея. Но мне не на что купить запчасти. Хочу обратиться в один из фондов, чтобы мне с этим помогли, и тогда получится открыть первую на Кавказе мастерскую по ремонту инвалидных колясок.
Коляска для спортсмена
В среднем ремонт одной коляски обходится в 10 тысяч рублей. Чаще всего у главного средства передвижения инвалидов ломаются колеса и подлокотники. Иногда коляска изнашивается настолько, что проще ее выкинуть и купить новую.
— Вообще, по закону после пяти лет эксплуатации человек может обратиться в ФСС, и ему должны выдать новую коляску, которая стоит около 25 тысяч рублей, — объясняет Магомед. — Но, честно говоря, качество у них так себе. Например, вот эта, на которой я сижу, стоит 80 тысяч. Это комнатная коляска. А в селе у меня есть спортивная, она стоит пять тысяч долларов. Ее мне и двадцати нашим спортсменам-инвалидам приобрел Фонд имени Кадырова.
Магомед Нагалаев — член сборной республики по баскетболу на колясках. Команды, у которой вот уже два года нет помещения для тренировок.
Фото из личного архива Магомеда Нагалаева
— Однажды меня и еще нескольких человек пригласили в спортивную школу в общественную организацию «Ламан Аз» и спросили, каким видом спорта мы хотим заниматься. Я подумал и сказал, что лучше, наверное, баскетбол, ведь в команде можно объединить больше десяти человек. Так мы и начали играть в баскетбол. К нам приехал тренер сборной Украины, который привез нескольких ребят из Донецка, чтобы нас обучать. В их числе был Валерий Гуцан, игрок сборной страны по баскетболу. Ему 36 лет. Он стал инвалидом, упав с пятого этажа. Тоже перелом позвоночника. Валера остался жить в Грозном, живет со мной в одном подъезде.
Мы несколько лет тренировались в спортзале в Чечен-ауле, но пару лет назад его решили переоборудовать для борцов. Сейчас нам негде заниматься. Месяца три назад Москва пригласила нас с Валерой в свою команду для участия в соревнованиях. Но мы два года просидели без тренировок, и это на нас сказывается. Когда после большого перерыва сразу же играешь по 40 минут — все руки в мозолях и волдырях. Для Чечни, я считаю, это должен был быть плюс, если спортсменов из республики приглашают в столичную команду. Мы трижды становились первыми по Кавказу, пятыми — в чемпионате России. Мы серьезно поднимались вверх, а потом у нас отняли спортзал, и мы вернулись на свои нулевые позиции.
«Не надо меня жалеть»
— Теперь мы с Валерой выходим ночью во двор на спортивную площадку и катаемся туда-сюда. Ночью, потому что днем люди смотрят. У нас ведь как: ты выехал на коляске, и каждый прохожий смотрит на тебя с жалостью. Это, конечно, проявление человечности, но нам это не нравится. Мы такие же люди, как и все. Я не хочу, чтобы меня жалели. Я не хочу, чтобы мне коляску толкали или помогали. Я хочу это сделать сам.
Еще мы часто ведем парковочные войны. Вот стоят знаки «парковка для инвалидов». Куда ни поедешь — везде под ними места заняты обычными машинами. Это на самом деле очень актуальный для нас вопрос. Я сейчас поеду в любую больницу, а все места для инвалидов будут забиты. Что я делаю в таких случаях? Ставлю машину у главного входа. Сразу выбегает охранник: «Убери машину». Я говорю: «А почему вот эти у тебя стоят в неположенном месте? Так же, как сейчас ты вышел ко мне, подойди к ним и прогони их. Или позвони, пусть один-два раза заберут на эвакуаторе машину, оштрафуют». В центре возле одного из банков рядом со знаком парковки для инвалидов написано: «Забрал мое место — забери мои болезни». Но и это никого не останавливает. В чеченцах очень мало гиллакх и очень много ях (мало воспитанности и много чувства собственной важности. — Ред.). Вот поедешь в любой другой регион России — все парковки для инвалидов свободные.
Фото: Елена Афонина
Проблема с пандусами. Все новые здания сделаны с удобствами, а вот старые — сплошная проблема. Ну хорошо, я-то прыгну, я спортсмен. А если девочка на коляске или пожилой человек с лишним весом — как им перебраться?
Марафонец на коляске
В Чечне три года подряд проходил беговой марафон «От сердца к сердцу» — почти 17 километров от мечети «Сердце Чечни» в Грозном до аргунской святыни под названием «Сердце матери». В забеге участвовали тысячи человек. Магомед Нагалаев дважды был в их числе.
— Я оба раза приходил к финишу. Второй раз пришел 82-м среди всех участников, в том числе и здоровых. Мне кажется, мог бы приехать еще быстрее, но они немного скорректировали маршрут, и пришлось проезжать через туннель на Богатыре, а там подъем тяжело с коляской дается. Многие падали, «скорая» не успевала всех подобрать. Были ребята на колясках, которые «химичили» и цеплялись за машины. Это нечестно. Ты же проверяешь себя: сможешь или нет. Если ты ленишься пройти всю дистанцию — не выходи вообще на марафон.
Новый взгляд на жизнь
Фото: Елена Афонина
Хотя Магомед живет в Грозном, склад его запчастей и колясок находится в селе Кулары. Туда мужчина и направляется, если понадобится деталь для очередного ремонта. Всех, с кем ему приходилось иметь дело, Магомед запоминает по именам и роду полученных ими травм. Большая часть колясочников Чечни — это люди, пострадавшие от военных действий или мин. Вторая причина инвалидности — аварии.
— У меня в команде, например, я — ДТП, Расул — ДТП, Асхаб подорвался на мине. Есть из Самашек — один игрок. Ему было семь лет, когда они с ребятами играли в футбол. Рядом взорвался снаряд, а его волной ударило об стену… Как бы странно это ни звучало, я радуюсь, что сломался. Я теперь по-другому смотрю на жизнь. Знаю все их истории, всю боль, кто чем дышит. У меня до травмы были все такие серьезные друзья, а когда это случилось, все потерялись. Остались один-два человека. А потом я нашел новых друзей. И я рад. Потому что я могу помочь людям с ограниченными возможностями. Потому что это дал мне Всевышний. Он ведь посылает испытания тем, кого любит.
