— Ты понимаешь, эти люди не знают, что, может быть, это единственное, что у них осталось от предков! — сокрушается Абдул-Керим Ольмезов, имам мечети в курортном поселке Терскол на склоне Эльбруса.
Это он рассказывает о первом предмете из своей богатой коллекции — деревянной чаше для напитков, похожей на большую кружку. Вырезанной из цельного дерева и вмещающей два с половиной литра. По-балкарски она называется «аякъ» (последний звук — смачное гортанное «к», но это лучше услышать своими ушами). Когда он нашел сокровище у односельчан, те держали в нем краску. Краску! В семейной реликвии, доставшейся в наследство от дедушек и бабушек!
Имам — признанный знаток карачаево-балкарской истории и культуры. Карачаево-балкарским языком владеет в совершенстве. Иногда употребляет слова, которые давно уже не используются в разговорной речи и уступили место заимствованиям из других языков. Но главное его увлечение — пополнение домашней коллекции, которую он хранит в гараже, но для которой надеется когда-нибудь найти помещение и сделать там музей. Хотя — кто может сказать, что здесь главное? Разве язык менее важен? Да и быть имамом — большая ответственность.
Лишнего в горах не бывает
Абдул-Кериму было всего 12 лет, когда он нашел ту самую деревянную «кружку» и увлекся собиранием старинных вещей.
— Судя по размерам, из нее пил айран очень большой и сильный человек, — вертит он в руках старинную чашу.
За 40 лет, прошедшие с тех пор, он собрал большую коллекцию антикварной утвари. Это его особая гордость — и это его боль. Не только потому, что люди относятся к хранящимся дома сокровищам как к ненужной безделушке. Их исчезающе мало, этих «безделушек»: балкарцы утратили почти все во время депортации 1944 года.
— Тогда все похватали кто что мог и уехали на долгие 13 лет. Естественно, что им было не до посуды и одежды! Потому и имеет такую ценность каждый предмет в моей коллекции.
У каждого экспоната — своя история. Все обстоятельства, при которых он нашел тот или иной предмет, хозяин помнит до мельчайших подробностей. И тщательно изучает как саму находку, так и ее утилитарное значение в жизни человека.
Консультируется со специалистами, советуется со стариками, восстанавливает. Сейчас, пожалуй, лучше него уже никто не разбирается во всем этом многообразии бесчисленных предметов домашней утвари.
— У народа, живущего в горах, в суровых условиях, все до мелочей имеет прикладное значение, — говорит он. — Нет ничего лишнего или бессмысленного.
Светец, ножницы, стремя
Сотни предметов, от ложки и до кийиза (войлочного ковра), — все это найдено здесь же, в Баксанском ущелье. «Ниже Кёнделена у меня ни одного предмета нет», — говорит Абдул-Керим. Ниже Кёнделена — это уже за пределами ущелья.
Старики, зная о его увлечении, несут ему все, что у них осталось. Кое-что приходится покупать, что-то даже очень дорого, но большую часть отдают бесплатно. Есть артефакты, найденные случайно и в самых неожиданных местах — например, в арыке, вырытом для теплотрассы.
Абдул-Керим достает светец, он выкован из металла 200 лет назад, — своеобразную люстру, на которой изображены огонь и быки.
— А ведь это не просто картинка, а архетипические символы скифов и алан. Бык олицетворяет труд и силу. Также здесь можно увидеть огонь, землю, небо и бег по кругу. Круг — символ тюркских народов. Бег животных по кругу — также не случайность, он символизирует саму жизнь.
У карачаево-балкарцев, рассказывает имам, во все времена прослеживается почитание быка и вола. И именно бык или вол полагался за работу кузнецу, выковавшему такую «люстру», — сделать ее очень непросто. Она служила многим поколениям.
— Такое своеобразное приспособление освещало весь дом. Брали маслянисто-смоляную сосновую древесину, расщепляли по длине, раскладывали по кругу и поджигали.
Самыми ценными своими экспонатами он считает этот светец, ножницы для стрижки овец аланской эпохи и литое аланское стремя.
Станок-паззл, необычная бочка, волшебная расческа
Самый же большой экспонат будущего музея — ткацкий станок. Точнее, он был бы самым большим, если бы не существовал в виде отдельных частей. Абдул-Керим говорит, что все «запчасти» есть, можно легко его собрать и начинать ткать.
— Это — тюйгюч. Им кусок материи буквально били, предварительно окуная в воду холодной горной реки. В результате такой обработки ткань давала усадку и только после этого могла быть использована для пошива одежды.
С этой своей способностью изучить вопрос на сто процентов Абдул-Керим, наверное, легко бы сшил что-нибудь старинное, будь станок сейчас собран. Он даже знает, насколько садилась ткань после обработки «колотушкой» под названием «тюйгюч» — до расстояния от кончиков пальцев до локтя, примерно на 50 сантиметров.
Еще один крупный артефакт — бочка, вырезанная из цельного обрубка дерева. Такие бочки, как и цельнодеревянные ведра, вырезали вручную теслами — был целый набор инструментов различной формы. Выдолбить всю древесину из огромного «пня» — можно себе представить, как это было непросто. Или еще: приспособление для обработки шерсти, на него по принципу тетивы натянута толстая баранья кишка. И вот интересный экспонат — настоящий лук, один из самых старых предметов Абдул-Керима. Вернее, основа лука, ждущая своей тетивы и колчана со стрелами.
Есть у имама в коллекции и маленькие, но не менее ценные предметы. Например, посуда из дерева — целый набор. Вот сито. А эти связанные друг с другом чашечки — погремушка для детей. И, возможно, самый удивительный экспонат будущего музея — расческа!
Вроде просто деревяшка с вбитыми гвоздями, но гвозди слишком близко друг от друга, расческа давно должна была расколоться. Однако ей уже больше ста лет, и она в порядке, можно пользоваться. Видимо, была применена какая-то особая технология обработки дерева, о которой мы пока ничего не знаем.
Историческая рокировка
Абдул-Керим часто бывает в этнографических и краеведческих музеях. Проходя из зала в зал, осматривая подворья народов, мечтает создать и свой, карачаево-балкарский этнографический уголок в Приэльбрусье.
— Я мечтаю создать музей балкарской усадьбы
Место действительно хорошее — рядом Эльбрус, тут круглый год туристы: зимой горные лыжи, летом альпинизм, пешие и конные экскурсии. Абдул-Керим говорит, что переговоры с властями о помещении для музея вел не единожды. Все-таки в гараже нет никаких условий для хранения музейных ценностей, им нужен особый микроклимат. Коллекцией вроде бы заинтересовалась администрация сельского поселения Эльбрус (туда входит и поселок Терскол), речь даже шла о выделении участка под строительство старинной балкарской сакли или башни. Потом остановились на другом варианте: в Терсколе как раз построили новую мечеть, и музей пообещали разместить в освободившемся здании старой мечети. «Рокировка» пока, правда, не произошла: старая мечеть пустует, а экспонаты Абдул-Керима по-прежнему в гараже. Он все еще надеется, что когда-нибудь его коллекция все-таки туда переедет, и будет он заботиться о духовном сразу в двух мечетях — в качестве имама в новой и в качестве директора музея в старой.
Фото: Антон Подгайко
