«Несколько минут — и смерть миновала, а телу стало легче»

В степном воздухе к ярким полынным нотам добавился запах овечьего мускуса; степь наполнилась животным страхом: началась стрижка овец. Овца любую необычную ситуацию принимает за близкую смерть — со страхом, но и со смирением. Под сенью овчарни, на длинном столе она лишь несколько раз для вида дергается и тут же успокаивается под руками бронзоволицего стригаля в коричневом кожаном фартуке. Несколько минут — и смерть миновала, а телу стало легче.

Стригаль ногаец, ловкий, как и любой кочевник, не знает ничего о болезни парикмахеров — варикозе; его ноги не затекают в работе, ему часто приходится то вскакивать на стол, то придавливать животное, иногда даже ложиться на него. Повязка на голове стригаля вкупе с азиатской внешностью делают его похожим на японского самурая, а стрижка похожа на красивый танец. Индивидуальный подход каждому клиенту, каждая овца стрижется с разными усилиями, но скорость работы одинакова. Вместо квитанции на теле животного остаются «памятные» ранки. После стрижки их сразу же замазывают жутко вонючей и такой же жутко полезной ихтиоловой мазью.

— Одна-две ранки — это профессионализм. Начинающий стригаль при нашей скорости изрежет половину животного? — не отрываясь от производства, говорит бригадир Рашид Шандаков.

У стригаля все под рукой: бегать, что-то искать некогда, все торопятся. На рабочем месте подвешены бутылки с маслом для машинки и с водой. Размеренный и неспешный в жизни ногаец здесь становится похожим на вечно бегущего москвича.

— Чтобы в Москве не работать, нужно суетиться тут. Скоро свадьба у дочери, а я еще не рассчитался за прошлогоднюю свадьбу сына, — говорит Рашид. —  Долгов и работы много, а времени мало, нам еще половину соседней Калмыкии остричь нужно. У нас договор с крупным калмыцким овцесовхозом.

Сейчас овец стригут перед началом жары. В совхозах при Союзе их стригли намного позже, в августе. К августу шерсти вырастало намного больше, и она наливалась потом, оттого становилась тяжелее и выгоднее, правда, в мясе при этом из-за толстого шерстяного покрова овца теряла.

— Страна мыслила другими категориями: меньше мяса, больше польт. Почти каждый граждан носил брюки ПШ — полушерстяные — и шерстяное пальто, а в мясной лавке ему доставалось синюшное, жилистое мясо или вовсе мослы. Обилие мяса — потребительское мышление, а вот вырастить больше шерсти — спорт!

Шерстемания, говорит бригадир, доходила до того, что в местные степи мериносов везли аж из-за океана, из Австралии. После из них вывели здесь «Грозненскую» породу овец. Российское государство активно принимало шерсть даже после развала СССР, хотя в это время появился китайский приемщик, который стал закупать шерсть по более выгодным ценам. Все ринулись сдавать шерсть китайцам, но по старой, советской привычке «накинуть для плана» ссыпали в тюки с шерстью песок и всякий мусор для веса. Китайцам такое не понравилось, они ушли, а шерстеобрабатывающие предприятия России к тому моменту обанкротились.

— В прошлом году вообще не было цены на шерсть: 20 рублей за килограмм, поэтому некоторые хозяева ее даже не трудились сдавать, сжигали, потому как даже стрижка овцы не окупалась, — вспоминает Рашид. — Дело дошло до того, что люди стали подумывать о кардинальном решении этой проблемы: приобретать овец, скрещенных с козами, их стричь не надо, линяют. В этом году энтузиазма больше, на днях сообщили, что в степи появился заезжий скупщик из Черкесска, и он готов покупать шерсть по 70 рублей за килограмм. Да и от коз избавляться уже никто не желает. Многие овцеводы считают их малополезными в хозяйстве. А сейчас пошла тенденция: с гор приезжают люди и бесплатно их стригут, но шерсть забирают себе, где-то в центральных регионах, говорят, ее за хорошие деньги принимают. Видно, началась реанимация нашей текстильной промышленности, санкции помогли!

— Витя! Давай следующую и запиши еще одну на мой счет! — кричит кто-то из стригалей помощнику.

Витя разрывается между «подачей» овец и куском разграфленного картона, на котором ставит отметки о каждой остриженной овце под именем закончившего стрижку стригаля.

Одна остриженная овца, попавшая в стан неостриженных, неопрятных животных, сияет среди них розовизной. С нее только что сняли «три-четыре килограмма ценного меха».

Невообразимо тяжело без наметанного взгляда определить масть в кучах грязной стриженой шерсти, сброшенных на пол: какая из них относится к цветной, белой или к черной? Двое мальчишек делают это быстро, не понимая, как можно не усмотреть очевидного. Мальчики — племянники Мухтара Манкаева, хозяина овец. Прячутся от камеры: выглядят неприглядно. Племянники подвязывают к низкой крыше сарая корзину, похожую на те, что используют для воздухоплавания, и наполняют ее шерстью. Скоро эти корзины увезут на переработку.

Шерсть на юге России принимают в Невинномысске и Каспийске.

— При Союзе для стрижки овец были специально оборудованные стригальные пункты, — продолжает бригадир. — В них и столовые были, и душевые, и музыканты заезжие для поддержания ударных темпов — было дело, под виолончель Ростроповича стригли.

Стригальные машинки тогда были только на этих стригальных пунктах: свои миниподстанции давали электричество. Сейчас электрифицировано немало кошар, но есть и те, где работают без света.

— После нас загляни к соседям на даргинскую кошару, там по старинке, ножницами стригут еще, — советует Рашид. — Они, кстати, не всегда стригалей зовут, сами кооперируются между собой для экономии и стригут друг другу овец. Некоторые электричество кустарным способом к себе протягивают, не по стандарту, конечно, но если все время ждать чего-то от государства, то страна давно бы встала намертво. Сейчас особенное время пришло, государство на многие вещи глаза закрыло, лишь бы подъем экономики был.

Сейчас стригали и овцеводы ждут изменений в отрасли на уровне республики: главой минсельхоза стал бывший руководитель Ногайского района, на которого здесь надеются.

— А то у нас даже с мясом бардак выходил: в Москву почему-то отказывались закупать мясо с Северного Кавказа, так к нам за этим мясом иранцы приезжали. Делали большие закупки и перепродавали в Москву. Дурдом. А с другой стороны, и нам хорошо, и им, и в Москве всем вкусно.

Если бы стригаль получал столько же, сколько получает парикмахер, говорит бригадир, то он заработал бы на квартиру в столице. Но за каждую овцу здесь берут по 100 рублей.

— Нас трудно найти и легко потерять, если не знаешь наших контактов. На «Авито» нас нет, сейчас мы стрижем здесь, а соседи о нас уже на десять километров во все стороны знают, сами приезжают туда, где мы находимся, договариваются. И вот тогда ты ощущаешь себя не просто стригалем денег, а в какой-то степени, наверное, государственным служащим. Служение — это не просто работа. Служение — это работа с любовью и желанием помочь. Признак хозяйского мышления. Если каждый человек на своем месте, кем бы он ни работал, станет служащим, то тогда и вся жизнь в стране изменится.