Форма стекла

Народный художник Ингушетии Михаил Батаев родился в Северной Осетии, вырос в Казахстане, служил под Ленинградом, работал в Сибири, выставлялся в Америке, сейчас живет в Нальчике, работает стеклодувом в Кабардино-Балкарском государственном университете. Он изготавливает сложнейшие приборы для физиков, химиков и биологов. А помимо этого постоянно участвует в художественных выставках — его работы из стекла и кварца поражают своей красотой и филигранным исполнением.

«Фантазия сразу начала работать»

— Мне 81 год. Родился я на Кавказе, в Северной Осетии. При рождении имя мне было дано другое — Зяудин, но в армии я стал Мишей и в итоге сменил имя. На пятом году жизни я как враг Советской власти был выселен в Казахстан вместе со всем ингушским народом. Детство мое прошло там, а в 1956 году мы вернулись в Орджоникидзе. В 58-м я ушел в армию — служил три года в Ленинградской области.

Когда-то в школе я делал рисунки и эскизы по мотивам литературных произведений, их даже вешали в нашем классе литературы. Наша учительница по рисованию мои работы на уроках показывала в качестве примеров. То есть были какие-то попытки рисовать. В армии пришлось немного оформительской работой заниматься, и меня потянуло снова к рисованию. После армии я остался в Ленинграде, прочитал в одной газете, что на фарфоровый завод имени Ломоносова требуются художники по росписи, и пошел туда. Но довольно быстро разочаровался: представьте себе конвейер, на нем нас 25 учеников. И вот все они сидят и ждут, пока на этом конвейере до них дойдет чашечка, ты свой мазок сделал — и сидишь ждешь следующую. Через месяц я понял, что не туда попал. И когда собрался уходить, кадровик, узнав, почему я увольняюсь, посоветовал: «Стекло когда-нибудь видел расплавленное? Если нет, сходи в кварцевый цех — посмотри».

Я захожу туда, а там примерно 20 горелок работают — они очень шумные, это, конечно, глушит, но когда я увидел, как стекло плавится, становится мягким, движется и какие оно принимает формы, меня это впечатлило! Они в этом цеху чисто технические работы выполняли, но у меня фантазия сразу начала работать. Я лепкой с детства увлекался — в окрестностях всю глину перерыл, лепил фигурки разные… В общем, понравилось, решил остаться. В течение года освоил это дело, из 20 с лишним учеников один я остался. Многие уходили, когда узнавали, как не просто осваивать это ремесло, к тому же руки — очень чувствительный орган, не у всех получается.

Самый лучший период

— В Ленинград я был просто влюблен, ходил по улицам, особенно в центре, смотрел на здания. Что я видел до него? В Ленинграде я успел жениться, а у меня ни жилья нет, ни прописки. Жил в общежитии. И тут узнал, что в Новосибирске открылся первый в Советском Союзе академгородок и туда требуются специалисты. Я созвонился с ними, оттуда приехал заместитель директора института физики полупроводников, навел справки, видимо. Мы встретились, поговорили, и через полгода я получил приглашение в Академгородок.

Красивейшее место, прямо в лесу, в 20 километрах от города. Когда его строили, очень старались как можно меньше леса вырубить и органично вписать городок в него. Там находилось 25 институтов, обеспечение техникой было на высшем уровне, все продумано очень хорошо, туда приезжали отовсюду изучать опыт, даже из США. Снабжение было у нас абсолютно отдельным — из Новосибирска пытались приезжать в наши магазины. Мы там очень весело и дружно жили: часто выезжали на природу, ходили на лыжах, катались на коньках. Природа там очень красивая — осень такая, что с ума можно сойти. Поездки на Алтай бывали, в Кемеровскую область. В общем, наполненной была жизнь. Это самый лучший период моей жизни. Я очень благодарен ему. До недавнего времени связи продолжались, мы общались, но с годами все меньше — так бывает.

Техника и искусство

— Работой я был завален всегда. Изготавливал научные приборы, в том числе детали из кварца для первого кварцевого лазера, который там испытывали. Это высокоточный прибор — до микрона. Работал по чертежам, которые мне давали. Конечно, раньше эта специальность была более распространена, без стеклодувов ни один научно-исследовательский институт не мог обходиться, кроме, конечно, гуманитарных. Но сейчас это редкая профессия.

Проработал я в Академгородке 10 с лишним лет. Там и занялся художественным творчеством. Как только появлялась возможность, пересаживался и делал фигурки разные. Стекло я сам осваивал. Кварц — это одно, а стекло — совсем другое дело. Первая выставка там же состоялась — это был 1970 год, широко отмечалось 100-летие Ленина, и я принял участие в выставке, приуроченной к этой дате. Получил диплом № 1. И пошло после этого: я совмещал работу чисто техническую с художественной, занялся живописью, ходил на этюды, писал картины.

В том же 1970 году я участвовал в выставке в Москве, позднее мои работы экспонировались в США, Академгородок участвовал тогда в выставке по нескольким городам, у меня сохранилась газета Washington Post с фотографиями моих работ. Тогда же примерно заочно учился в московском Университете народных искусств имени Крупской по специальности «Живопись. Графика». И здесь, в Нальчике, практически каждый год выставляюсь.

Возвращение

—  Как-то приехал в Орджоникидзе проведать отца. Он уже старенький был — все разъехались, и он один остался. Он очень настойчиво попросил меня вернуться. И я вернулся — и хлебнул… Потому что люди плохо представляют себе работу с кварцем, думают, что я фужеры какие-то из горного хрусталя делаю. Сразу после возвращения меня пригласили работать в Грозный, даже гарантийное письмо прислали, что выделят квартиру, помещение под мастерскую. Но обещания эти остались невыполненными. Почти год я был в подвешенном состоянии, собирался уже вернуться в Новосибирск — там всегда готовы меня обратно принять. Но в этот момент профессор Абдулах Микитаев пригласил меня на работу в КБГУ. Я обрадовался: и отец рядом, и работа есть. С тех пор, с 1978 года, я в Нальчике. Сначала жил в одной комнатке в общежитии на Искоже, потом нам с женой и сыном университетское общежитие дали. 14 лет ждал, прежде чем выделили квартиру.

С самого начала я в этой лаборатории работаю, в этом подвале. Все довольны тем, что я делаю. Изготавливаю детали для приборов физикам, химикам, биологам. Особенно интересные работы — у физиков, они выдумщики, им приборы сложные нужны. Самое главное — чертеж: если он хороший, если специалист подготовил его тщательно, то работается очень легко.

Стекло и кварц

— Учеников у меня нет. Один раз взял ученика, мне его расписали, что он рисует, но это все фикция оказалась. Ну и, его привычка говорить о деньгах, о том, сколько этим делом заработать можно, тоже мне не понравилась. Полтора года я терпел, он за это время практически не продвинулся, поэтому я с ним расстался. Все, кто после него приходили, тоже начинали с зарплаты. Я им объясняю: если ты пришел только для того, чтобы заработать, то ты здесь не заработаешь, я-то из любви к делу все это осваивал.

Если у человека есть художественная жилка и интерес к этому делу, то любой, в принципе, может освоить ремесло, но если струнку не заденет определенную, то бесполезно все. Но чтобы стать мастером, нужен не один год. И еще нужны хороший глаз, хорошая рука. Руки должны быть очень точными. С размягченным стеклом непросто работать: у вас в руках стеклянная палочка, вы ее в середине размягчили и попробуйте крутить ее так, чтобы она у вас не проваливалась. Все материалы берутся на заводе в виде трубок и палочек. У кварца тягучесть большая, с ним легче работать, стекло сильнее размягчается.

«Могу работать на любую тему»

— Художественная фантазия — это одно, а точность выполнения приборов зависит от чертежа: если он хороший, то это не проблема. Глаза работают, вижу неплохо, и руки, хотя дрожание и появилось, не подводят меня. Так что справляюсь, слава богу. Вот перед вами физик один заходил — кандидатскую делал на моих приборах. У химиков не такие разнообразные потребности — колбочки в основном разные.

У меня нет любимых тем в творчестве, могу работать на любую тему. «Русская тройка» — одна из первых крупных моих работ, она уехала в свое время в Америку. Есть еще «Карета Золушки», античная колесница с воином, композиции на национальные темы. В ингушском музее находится моя работа из стекла, навеянная воспоминаниями о выселении, — женщина, закутанная в платок, с детьми: один на руках, двое за ее подол держатся. Словом, темы самые разные. В живописи предпочитаю пейзаж, пишу маслом. Здесь в мастерской в основном незаконченные работы у меня, потому что недавно была юбилейная выставка, все работы после нее дома находятся. На этюды я хожу, но это подготовка для меня к основной работе. Мой любимый художник — Карл Брюллов, передвижников очень люблю. Сейчас периодически езжу в Санкт-Петербург, где живет сын, и, как только попадаю туда, первым делом иду в Русский музей.