«Я смотрел на них, и мне было больно»

Дорога в селение Тарское в десяти километрах от Владикавказа удивительно живописная. Желто-красный лес, прозрачная река, синее небо. Тарское — тихое умиротворенное село, окруженное невысокими холмами, которое словно прячется от городской суеты. Безмолвная пастораль заканчивается при подходе к школе — здесь звенят голоса детей, выбежавших встречать гостей наперегонки с собаками и с музыкальными инструментами наперевес.

Просторная мастерская на территории школы в субботний день заполнена учениками. Уже полтора года как Заур Демеев учит здесь делать осетинские музыкальные инструменты. Дети сами прибегают в любую свободную минуту — придерживаться графика Заур не считает нужным. Да и сам он часто проводит в мастерской внеурочные часы, как только появляется свободное время от забот по дому: в селе всегда полно работы по уходу за скотиной. А если Заура в мастерской нет, дети сами разыскивают учителя.

Два тихих слова — и шум с гамом прекращаются, дети чинно берут в руки инструменты, привычно садятся в полукруг и начинают играть.

— Если бы девять лет назад мне сказали, что я буду делать народные инструменты с детьми в сельской школе и у нас будет ансамбль, то я бы не поверил, — рассказывает Заур.

Случайная встреча

Поворотной для него стала случайная встреча с Сосланом Моуравовым — мастером по изготовлению традиционных осетинских инструментов.

Как-то летом во Владикавказе проходил хазт — молодежь танцевала под игру на национальных инструментах. Заур и Сослан оказались рядом среди зрителей и разговорились.

— А через некоторое время мы встретились и я узнал, что Сослан — мастер, — вспоминает Заур. — В его мастерской мне очень понравилось — как будто в другой мир попал.

Заур Демеев окончил физико-технический факультет и связывать свою жизнь с музыкальными инструментами не собирался, но часто приходил в мастерскую к Сослану пообщаться и понаблюдать за его работой. Впервые он прикоснулся к дереву, когда Сослан спросил его: «А у тебя дома есть уацамонга (ритуальная пивная осетинская чаша. — Ред.)?» Зауру стало стыдно, и он решил сделать такую чашу сам.

— Поначалу работа не ладилась. Я приходил пару раз в неделю, но этого было мало: вырезать чашу из ореха оказалось сложно. Потом я разозлился и стал приходить каждый день. Сослан помогал мне, и мы доделали чашу вместе. После этого возникала мысль сделать и фандыр (дала-фандыр — осетинский народный инструмент семейства щипковых. — Ред.).

Заур втянулся в дело, но по-прежнему не собирался заниматься им профессионально. Сослан Моуравов скоропостижно скончался от проблем с сердцем и не успел завершить работу, о которой рассказывал Зауру: сделать десять музыкальных инструментов для детей, успешных в разных областях — от спорта до науки.

— Инструменты остались в мастерской незавершенными. Я смотрел на них, и мне было больно. И тогда у меня возникла мысль, что я должен их доделать. И я доделал. И как хотел Сослан — подарил инструменты одаренным детям.

Моя ответственность

Заур рассказывает, что эта работа очень его изменила — он стал спокойнее и вдумчивее.

— Я никогда не работал с деревом — оно требует терпения и нервов, надо часами сидеть и методично работать. А я был не таким человеком. Но постепенно начал привыкать. В тот период мне помогал еще один мастер — Таймураз Бигаев. К сожалению, и его недавно не стало.

Помещение мастерской Сослана Моуравова после его ухода вернулось к хозяевам, и Заур перевез все инструменты в родное село. Там они пролежали без дела примерно год.

— Я тогда другими делами был занят, по-прежнему не связывал свою жизнь с музыкой, но ощущал, что это дело надо продолжить. Да и люди все время звонили, спрашивали про инструменты — запрос в обществе есть, и я почувствовал свою ответственность. Если не делать самому и не учить других, то кто тогда? Инструменты нужны народу, чтобы культура развивалась.

Заур решил, что хорошо бы открыть в родной школе мастерскую, где дети учились бы делать национальные инструменты и играть на них. Директор школы Дунесса Техова сразу поняла важность этой затеи и дала добро. Уговаривать школьников прийти заниматься не пришлось, они сами «ворвались», говорит Заур.

— Лучше детей никто и не сделает: они быстро улавливают информацию и учатся быстрее. Ко мне ходят около двадцати процентов детей из школы, и я даже не всегда успеваю — так их много.

Это родное

Успех своей затеи Заур объясняет просто — это родное.

— Родное всегда нравится, потому что человек так устроен. Он никогда не думает, а красивы его брат, сестра или родители, — это же родная кровь. То же самое здесь: музыкальные инструменты и осетинская мелодия красивы для них по умолчанию.

На изготовление инструмента под руководством Заура у ребенка уходит две-три недели, иногда — месяц. Когда инструмент готов, его владельцем становится сам ребенок. После первого инструмента интерес не пропадает, говорит Заур, наоборот, азарта появляется еще больше.

— Это как хорошая болезнь.

В мастерской делают три вида инструментов: двенадцатиструнную арфу — дыууадастанон-фандыр, осетинскую скрипку — кишын-фандыр, трехструнные, как балалайки, дала-фандыр. Заур стремится улучшать качество звука и не боится вносить изменения во внешний вид — этому учит и детей.

С деревом для инструментов Зауру помогают лесники из села, лак он закупает сам, а вот струны и колки ребятам приходится приобретать с помощью родителей — на это необходимо 1500−2000 рублей. Для многих семей — это серьезная сумма, и в будущем Заур хотел бы закупить комплекты для детей из этих семей.

Детей и Заура уже приглашают выступать на районных и городских концертах. Приобрести одежду для выступлений им помогли, но это только десять комплектов — верхняя одежда без обуви. А всего детей — тех, кто постоянно занимается и готов выступать, — около тридцати.

Ездить на гастроли и выступать на сцене детям очень нравится, и уже скоро они будут готовы к сольному концерту.

На вопрос, почему дети так его любят, Заур скромно отвечает:

— Я отношусь ко всем моим ученикам так, как будто это мои дети, и они ко мне точно так же — они же все чувствуют.