«Я слагаю стихи и железо кую»

В одном из самых труднодоступных районов Кабардино-Балкарии, высоко в горах, куда обычно добираются только альпинисты, посреди заброшенного села стоит музей. Его директор часто отправляется на работу на лошади: иначе по этим тропам проехать трудно. Его работа — рассказывать приехавшим на экскурсию школьникам и забредшим туристам о судьбе хозяина сакли, поэта Кязима Мечиева.

В горы, в музей

Кязима Мечиева считают основоположником балкарского литературного языка и поэзии. Родился он в высокогорном ауле Шики 160 лет назад, в октябре. Когда именно — неизвестно, поэтому весь месяц в Кабардино-Балкарии отмечают юбилей поэта. Часть торжеств прошла в родном для него ауле. Сегодня здесь никто не живет: кого-то отселили в село Кичмалка еще до начала Великой Отечественной войны, а после депортации балкарского народа в 1944 году аул совсем опустел.

Аул Шики, находящийся под Безенгийской стеной, и сегодня труднодоступен, а в прежние времена был почти недосягаем. Добраться до дома Мечиева довольно сложно, но это того стоит. Сначала нужно доехать до селения Безенги в 60 километрах от столицы республики. За Безенги населенных пунктов уже нет до самой границы с Грузией, лишь знаменитый одноименный альплагерь. Поэтому для поездки к дому-музею Мечиева обязательно надо взять с собой паспорт: придется проходить пограничный пост, где не только проверят документы, но и проведут инструктаж. До Безенги можно добраться и на маршрутном такси из Нальчика, а вот дальше — несколько километров на машине по горным тропам, но сложность пути с лихвой компенсируется красотой открывающихся панорам: Хуламо-Безенгийское ущелье — одно из красивейших в Кабардино-Балкарии. К юбилейным торжествам тропу немного разровняли, но все равно ее осилит только внедорожник или лошадь.

Дом горца

Директор музея Исмаил Чочаев часто поднимается к месту работы именно так, верхом, даже зимой: Шики расположен на южном склоне, поэтому снега там обычно не очень много.

Дом-музей Кязима Мечиева представляет собой традиционное террасное жилище. В условиях малоземелья балкарцы веками строили так: крыша одного дома служила основанием для дворика перед другим, расположенным выше.

— Старожилы говорили, что именно в этой сакле жил Кязим Мечиев, — рассказывает Исмаил. — Конечно, сейчас уже сложно сказать уверенно, потому что аул сильно разрушен, но когда выбирали место для музея, то старались выяснить максимально точно. Эти две сакли отреставрировали, но двор, конечно, в мечиевские времена таким большим не был. Вернее, дворов вообще не было: крыша соседа была двором — земли в горах мало.

— Первый директор музея Аслангери Ахкубеков ездил по балкарским селам, искал старинные предметы. Среди экспонатов музея достоверно принадлежали Кязиму чабыры — это старая кожаная обувь. Все остальное, собранное здесь, — это свидетельства мечиевской эпохи, следы времени, — говорит Исмаил.

В музее есть фотографии Мечиева и его портреты работы художников Кабардино-Балкарии. В отдельной небольшой комнате стоит стол, на нем Коран, керосиновая лампа — это своеобразный кабинет Кязима, здесь он совершал намаз и писал стихи.

Экспозиция музея этнографическая: это предметы быта середины XIX — начала XX века (кухонная утварь, сосуды для хранения запасов, инструменты для обработки шерсти, сельскохозяйственный инвентарь), предметы одежды (платья, шали, аксессуары, башлыки) и, конечно, старинные кийизы — ковры из войлока, украшенные орнаментом, без которых невозможно представить себе дом балкарцев. Экспонаты собирали, что называется, всем миром.

Там, где когда-то была окраина села, стоит небольшое строение — кузня, в ней работал и сам Кязим, и его отец.

— Кузница достоверно мечиевская, — говорит директор. — Стены ее сохранились, нужно было только немного отреставрировать крышу. Здесь сейчас стоит макет мехов, но один кузнец обещал изготовить нам настоящие. Все инструменты старинные. Говорят, что это кязимовские работы, их собирали по разным селам. Достоверно известно о щипцах и лопатке — их изготовил Мечиев.

Открыть заново

Музей в заброшенном ауле появился в 1989 году, к 130-летию поэта. Двенадцать лет, до своей смерти, его директором был Аслангери Ахкубеков. В 2003 году его сменил Исмаил Чочаев.

— За все время моей работы вы вторая группа журналистов, которые приехали, чтобы рассказать о музее… — говорит он. — Но в последнее время люди все же начали интересоваться нами. Нам помогает администрация Безенги и ученики сельской школы. Сейчас все больше ощущается то значение, которое имеет для односельчан дом Кязима, очень внимательно относятся. Я и сам раньше не так сильно увлекался его творчеством, а теперь постоянно читаю его стихи и очень горжусь, что работаю здесь.

Посетителей в последние годы тоже стало больше. Директору кажется, что люди хотят не только узнать о поэте, но и прикоснуться к истории своего народа.

— Я сам вожу экскурсии, рассказываю о Кязиме, иногда и жестами приходится объясняться — когда приезжают иностранцы. Но в основном у нас бывают жители Кабардино-Балкарии, школьники, студенты и туристы из альплагеря. Видимо, в последнее время люди лучше информированы, да и с транспортом стало проще. Посетители всегда очень довольны, много нового узнают. В России и мире больше знают о Кайсыне Кулиеве, а Кязим Мечиев для многих становится открытием.

Поэт, кузнец и полиглот

Кязим — балкарцы часто называют поэта просто по имени — родился в Шики в 1859 году. Отец поэта Бекки был кузнецом, кузнецом впоследствии стал и сам Кязим. Но прежде отец решил выучить сына грамоте. Возможно, потому что Кязим от рождения был хромым — к тяжелой работе мог оказаться не пригодным. Мальчика отправили учеником к мулле в селение Безенги, а после — в Лескенское медресе в селении Анзорей. Там он начал учить языки: сначала арабский, а затем турецкий и фарси (наверняка поэт знал и кабардинский).

Считается, что писать стихи Кязим начал еще в медресе — он записывал свои сочинения с помощью арабской графики, приспособив ее под родной язык. Балкарского алфавита еще не существовало. Первые его стихи были в большей степени религиозными. Позже, вернувшись в Безенги, он знакомится с образованнейшим для своего времени человеком — Чепеллеу-эфенди, который открывает для Кязима мир светской литературы, прежде всего великих поэтов Востока.

Затем Мечиев изъездил весь Кавказ, учился в лучших медресе региона, побывал в арабских странах — здесь ему очень помогло знание языков, но в итоге вернулся в родной аул Шики. Там он продолжил дело своего отца — работал кузнецом и продолжал учиться, учить и писать стихи.

Поэзию Мечиева считают философско-гуманистической — сказывались и искренняя вера поэта, и его широкий кругозор. Кайсын Кулиев говорил, что «многим обязан ему, его замечательной по образности, сжатости, драматизму и правдивости поэзии, его мудрости и человечности».

В 1939 году 80-летнего Мечиева приняли в Союз писателей Кабардино-Балкарской АССР, в этом же году вышла его первая книга. Однако масштаб его наследия смогли оценить гораздо позже, когда стали доступны рукописи поэта.

А пожилого Мечиева ждала незавидная судьба. В марте 1944 года, вместе с почти тридцатью восемью тысячами других балкарцев, он был выслан в Среднюю Азию. Там он и скончался спустя год. Смерть поэта многие считают символичной: она словно отразила все беды его народа. Останки вернули на родину спустя почти 55 лет — Мечиева перезахоронили в Нальчике на территории Мемориала жертвам репрессий балкарского народа.

«Все слушались его»

Мечиева считают феноменом не только из-за литературного дара и просветительской работы. Рассказывают, что еще при жизни он стал моральным авторитетом, слушались его беспрекословно.

— Он был очень спокойный, очень уважал детей, беспокоился о том, чтобы все мы были всегда сытыми. Для всех людей он был одинаковым, каждого человека считал за своего сына или дочь, поэтому все его и уважали, — объясняет 89-летний житель Безенги Хайбар Боттаев. — То, что он сказал, был закон, все в Шики слушались его. Сейчас каждый сам решает, когда выходить сено косить, а раньше по его решению все делалось: и сено косить начинали, и урожай собирать.

Хайбар Боттаев в детстве проводил много времени в доме Мечиева: его бабушка была близкой подругой жены поэта.

— Имя мне дал Кязим: его дочь Шапи и моя мать в один и тот же день родили сыновей, своего внука он назвал Хайдар, а меня — Хайбар, — рассказывает мужчина. — Когда мне было 6−7 лет, я постоянно ходил к Кязиму в его кузню и помогал ему: носил воду, качал меха. Мы, дети, уже знали, что он пишет стихи. Кайсын Кулиев часто приходил к нему. Кязим читал Коран по-арабски и сразу же переводил Кайсыну на балкарский. Помню, он мне говорит: «Иди, Хайбар, пригони корову». Я пригонял, а Кайсын доил ее.

Семью Боттаевых раскулачили. Отца Хайбара арестовали в 1937 году, а вскоре умерла мать. Семилетний мальчик остался с бабушкой.

— Я беспризорник был… А сын Кязима Ахмат был директором школы, и он меня после ареста отца со школы выгнал, мне некуда было идти — пошел к Кязиму жаловаться, — вспоминает мужчина. — Узнав, что случилось, Кязим, не заходя домой, пошел со мной в школу, вызвал сына и спросил, за что он меня выгнал. Ахмат ответил, что детей раскулаченных приказано исключать. На что Кязим ответил: «Если ты его со школы выгонишь, с сегодняшнего дня не заходи ко мне в дом, ты не мой сын будешь».

В 1940 году часть села Шики, в том числе Мечиевых, из-за селей отселили в село Кичмалка.

— А следом — война и выселение, после чего я его не видел. В 1987 году, когда я стал шофером сельского совета, я поехал в Нальчик, заказал памятник и поставил во дворе нашей школы в память о Кязиме — только это я смог для него сделать.