Тимур и его команда

Тимур Дзейтов, директор Культурно-технического центра в Магасе, был занят очень важным делом. Ловко щелкая мышкой в неведомой программе, он приделывал к мультфильму про Дюймовочку ингушскую озвучку.

— Эта история словно специально написана для Кавказа! — пояснил он, сняв наушники. — У нас ведь тоже невест крадут, как поступила жаба. А когда следующий ухажер, жук, представляет девочку родне, все гусеницы да сверчки его тейпа ругаются: «Какая уродина! У нее нет усиков! У нее есть талия!» Тогда он вынужден с ней расстаться, хотя она ему и нравится. Вот я и решил адаптировать эту историю для республики, чтобы дети сразу понимали: так поступать нельзя. Скоро придет мой заместитель, а по совместительству — бас-гитарист, и будем готовиться к поездке в Израиль на Дни культуры Ингушетии.

Тимур скромно обходит полку с многочисленными дипломами и бережно берет в руки вайнахский пондар, сделанный мастером из Симферополя. Другой инструмент он заказал у чеченца, живущего в Австрии.

— Ингуши воспринимают самую разную музыку. Приезжает Оркестр Олега Лундстрема — и люди, разинув рты, смотрят. Сами музыканты удивлялись, что здесь слушают и джаз, и симфонические концерты. Хотя кое-кто утверждает, что это харам. Однажды я спросил в Москве на исламской конференции, какие инструменты позволены по нашей религии. Над моим вопросом даже посмеялись, мол, не рассчитывал ли я найти в Коране строки о синтезаторах или игре слэпом на бас-гитаре? Что не запрещено, то разрешено. В музыке должна быть свобода. Главное — чтобы она созидала нечто доброе. Не надо всем становиться священнослужителями. Главное — чтобы в душе был порядок. В молодости, куда бы я ни пришел, я создавал группу. Когда учился в Грозном, для меня не важна была стипендия, главное — есть ли в институте аппаратура, на которой можно играть. Сейчас мы пытаемся помочь молодым группам.

Про лезгинку, Бритни Спирс, фанеру и запах шоу-бизнеса

Одна из таких групп, под названием «Контроль», как раз репетировала в студии за соседней дверью. Говорят, что когда музыканты искали на компьютере подходящее название, тот не выдержал напряжения и завис. Ребята попытались было перезагрузить его классическим сочетанием Ctrl+Alt+Del, но вдруг остановились. Первая же клавиша подсказала им подходящее слово — простое и емкое.

О том, легко ли быть рокерами в Ингушетии, рассказали два члена группы, начинавшие играть в Москве, но все же вернувшиеся на родину, — солист Зелимхан Даурбеков и соло-гитарист Булат Нальгиев.

Зелимхан Я скажу горькую правду: в Ингушетии стать известным очень легко. Здесь люди привыкли к одной лезгинке с тупыми текстами. На этом фоне, если вживую споешь не совсем скучную песню, сразу выделяешься. Мы играем концерты почти каждую неделю и постоянно чувствуем отдачу зала. Это стимулирует и заводит. Но иногда тебе пытаются перекрыть кислород, и никуда от этого не деться. Долбаный шоу-бизнес! Захотел им дышать — будь добр чувствовать его неприятный запах.

Булат Конкурентов много, хотя мы ни с кем не конкурируем. Бывает, включают группу в программу концерта, мы готовимся, а буквально за день выясняется, что нас заменили на ансамбль песни и пляски.

Зелимхан Впрочем, мы пока начинающие и не можем утверждать, что нас кинули. Просто у многих до сих пор в голове сплошной «лезгач». Но сейчас люди ездят за границу, знакомятся с другими культурами, понимают, что такое настоящая музыка. Мне жалко тех, кто платит тысячу рублей, чтобы два часа глядеть на человека, который просто открывает рот. Конечно, и в Москве бывают такие случаи: Бритни Спирс весь концерт под фанеру провела, но зрители остались довольны, ведь многие просто хотели увидеть ее вживую.

Булат А другие певцы — далеко не Бритни Спирс, но так же поступают. Приехать в Москву, купить дорогущую одежду…

Зелимхан …из мяса, как у Леди Гага.

Булат Почему бы и нет? Из мяса — как раз отлично, было бы халяльное.

Зелимхан Костюм коровы какой-нибудь.

Булат В музыкальной культуре Ингушетия примерно на уровне московской эстрады двухтысячных годов, когда неприязнь к фанере только начиналась и даже попсу стали исполнять живыми инструментами. Не буду хвастаться, но с тех пор, как мы занялись активной пропагандой живого звука, кое-где уже начали появляться наклеечки «Нет фанере». Вроде мы еще маленькие, но встряхнуть республику уже получается.

Про честность, Моцарта, одуванчики и микрофон со стразами

Зелимхан Многие жалуются, что у нас не могут правильно настроить звук. Нашей группе всего несколько месяцев, но аппаратуру мы настраиваем сами. Пускай получается далеко от совершенства, но мы учимся. А если ты пятнадцать лет поешь под фанеру, то кто ты такой? Я считаю, что надо быть честными со зрителем. За это нас многие не любят. Если ты — нереально крутой музыкант и у тебя полно званий, я как зритель всегда спрашиваю: что ты делаешь для этого? Целыми днями занимаешься? Сидишь рядом с композитором, делишься своими мыслями? Нет. А потом такой певец пойдет и соврет зрителю — потому что он не вложил в эту музыку душу. Наш приоритет — бесперебойные репетиции. Один из нас может написать текст, другой — мелодию, но разбираем мы каждую ноту и слово втроем, вместе с ударником Магомедом Дзуматовым. Тогда каждому интересно, и в сумме получается продукт, который нас устраивает. Мы сейчас пытаемся уйти от трех аккордов, показать, что зритель заслуживает большего.

— Заслуживает-то он безусловно, а вот воспримет ли?

Зелимхан Народ надо приучать к нормальной музыке. Самочувствие человека зависит от того, что он слушает. Это и наукой доказано. Я порой выезжал один ночью на трассу, включал хорошую музыку, того же Моцарта, и успокаивался. Классику ругают, но все же слушают до сих пор. «Скорпионс» и «Пинк Флойд» собирали стадионы, они давали человеку надежду, и он уходил с концерта счастливым. А если девочка, обернутая в фантик, как шоколадка, пару раз в ладоши хлопнула, два круга протанцевала, размахивая неработающим микрофоном со стразами, — это ведет к деградации. Таких надо гнать.

Одна из основных идей нашей группы — говорить правду. У нас нет придуманных текстов, взятых из воздуха. Все, о чем мы поем, мы видели или прочувствовали. Нет такого, что бежит по полю…

Булат …одуванчик.

Зелимхан Подобного здесь и так навалом! Наша цель — быть честными со слушателями, говорить правду, трогать сердца людей тем, что реально происходит в жизни.

Булат Мы стараемся общаться на темы, которые многим интересны. Кому здесь нужны абстракции: «Я рисую перевернутый вопросительный знак»? В Москве бы нашлись ценители чего угодно, даже если это просто ор пятиминутный, а в маленькой Ингушетии субкультур гораздо меньше. Поэтому мы играем чуть более универсальную музыку, с национальными мотивами и текстами на ингушском языке. Мы доносим до людей то, что они могут понять, воспитываем вкус слушателя.

Тимур Дзейтов, директор Культурно-технического центра в Магасе, был занят очень важным делом. Ловко щелкая мышкой в неведомой программе, он приделывал к мультфильму про Дюймовочку ингушскую озвучку.

Про дружбу, директора-пахаря, песни времен высылки
и легендарных рокеров

Булат Это было забавно.

Зелимхан Потом оба переехали в Москву, он учился в РГГУ, я — в Плешке. Собрали небольшую группу, поиграли в клубах. Затем я вернулся в Ингушетию и сразу примчался к Тимуру. Потом убедил его взять Булата. Тот даже в город не успел приехать, сидел в такси, когда ему из центра позвонили. Третьим взяли из группы «Лоам» ударника, Магомеда Дзуматова. Я готов за этих ребят грызть глотку любому, но и они готовы работать, как говорится, не покладая рук и не моя ног. Потому что в первую очередь нас связывает дружба.

Булат Человека, который хочет заниматься музыкой на совесть, в Ингушетии может занести только в Культурно-технический центр — единственное место, где творят что-то новое.

Зелимхан Здесь есть условия, есть люди, которые могут что-то подсказать.

Булат Да и промолчать, когда нужно, тоже могут.

Зелимхан Во всей республике в современной музыке разбирается только Тимур Дзейтов. Все остальные действуют по принципу «Нажал кнопку — заиграла песня».

Булат А главное — он действительно пашет. Другие директора просто подписывают бумажки и ходят по ресторанам, а наш может ночами сидеть и доделывать музыку.

Зелимхан Сейчас мы в студии центра записываем альбом, а еще хотим на очень высоком уровне сделать вечер легендарной музыки в ДК Назрани: Led Zeppelin, Scorpions, Deep Purple — вся та основа, на которой стоит нынешняя эстрадная музыка.

Булат В свое время они были революционерами, открывшими новое звучание, и мы хотим напомнить о них. Здесь хоть и кажется, что большинство предпочитает конкретный лезгач, люди постарше безумно обожают классический рок.

— И все равно вы ориентируетесь не на Ингушетию, а на Москву?

Зелимхан Это правда. Но у нас нет желания убежать отсюда в столицу. Лучше здесь искусство понемногу из ямы доставать. Республика молодая, но сколько можно быть молодым? Пора расти! Двадцать три года уже, не детский сад. Мы хотим вывести Ингушетию на столичный высокий уровень. И в то же время принести в Москву немного Кавказа. Сейчас там есть танцевальные клубы с лезгинкой. А я хочу вытащить именно фольклор, чтобы он работал и за пределами республики.

Булат Многие песни группы «Лоам», в которой работал Тимур, пришли из народа. Музыканты их довели до профессионального формата и собрали в единый альбом. Ориентируясь на них, мы понимаем, каковы мелодии нашего народа, чем они отличаются от общекавказской попсовой смеси, которая сейчас повсюду.

Зелимхан «Лоам» исполнял песни времен высылки — депортации ингушей в 1944 году, они доносили до слушателей чувства, которые люди испытывали в те времена.

Булат К примеру, «Лорса Лида» была первой песней на ингушском языке, которая прозвучала по радио после смерти Сталина. Мама рассказывала, что ингуши ее слушали со слезами.

Про доходы, деловых парней, кайф от работы и мокрую скрипку

— А как к вашей музыкальной карьере отнеслись родители?

Зелимхан Мои — совершенно нормально. Они говорили: Зелимхан, ты взрослый парень, сам выбираешь свою жизнь. Тебе интересно — пожалуйста.

Булат А мои чуть иначе. Я единственный сын, а потому они до сих пор относятся ко мне как к ребенку. Сперва думали, что наиграюсь и займусь чем-нибудь серьезным. Но сейчас, когда это стало приносить доход, родители уже воспринимают мое увлечение с интересом, просят видео показать и знают, что если я задерживаюсь допоздна, то занимаюсь именно музыкой.

Зелимхан Заработок у группы пока несущественный. В Ингушетии вообще нет существенных заработков. Хотя, если сравнивать со среднестатистическим жителем республики, мы зарабатываем неплохо. Но не набиваем карман, а покупаем новое оборудование.

— Я заметил, что на Кавказе к музыкантам многие относятся пренебрежительно. Считается, что парень должен был деловым, зарабатывать много денег.

Булат Поэтому у нас пруд пруди безработных экономистов и юристов. У меня специальность «Международные отношения», и я не знаю, как бы она мне здесь пригодилась. Но мой коллектив такой классный, что я его ни на что не променяю. В шесть вечера вы здесь увидите, как толпы выбегают из учреждений, прыгают в машины — и быстрее отсюда. У нас такого нет. Мы кайфуем на работе. Все любят слушать музыку, а когда кто-то свой начинает ею заниматься, сразу появляется скепсис. Но кто-то же должен это делать!

— Есть ли у группы поклонники?

Зелимхан В те дни, когда мы выступаем в Зале торжеств, там особенно много людей. Нам постоянно звонят, добавляются в соцсети, спрашивают, когда будут выступления. Несколько успешных концертов мы давали в кафе, поддерживающих местный андеграунд. Потом нас пригласили на грандиозное шоу «Асса 2015», в тысячный московский зал. Открываешь дверь — а там такой свет в тебя…

Булат Некоторые наши друзья специально прилетели на «Ассу» из Назрани, из Санкт-Петербурга. А после выступления у нас и в Москве появилось много приятелей-музыкантов. Есть у нашей группы песня про родину. Обычно мы ее играем втроем, но гораздо лучше она звучит с дополнительными инструментами. Мы пригласили москвичей, и они были рады с нами сыграть. Флейта, две скрипки, бас-гитарист, доулист. Хоть и не кавказские ребята, но все прочувствовали. Некоторые даже начали немного по-ингушски говорить. Скрипачка слов не понимала, но все равно прослезилась, когда разучивала ноты. Вся скрипка мокрая была.