Смотри сердцем: что такое футбол для незрячих

Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь. По крайней мере, так считал один французский пилот. Ребята из сборной Дагестана по футболу для слепых доказывают, что в чем-то он был прав. Корреспонденты «Это Кавказ» встретились с членами команды, чтобы выяснить, что такое футбол B1 и как он меняет жизни.

«Иногда и в штангу головой влетаем»

Гаджимурад Магомедрасулов, капитан команды, пятикратный чемпион России по футболу среди слепых:

— У меня есть все, что есть у зрячего. Я считаю так, сколько себя помню. В детстве порой мне приходилось выходить один на один со зрячими пацанами. Иногда я получал по шее, иногда оппоненты, но эти потасовки заставляли меня чувствовать, что я такой же, как они. Это ошибка — относиться к инвалиду как человеку с недостатками. Мои родные это понимали и никогда не делали мне никаких скидок. В десять лет меня отправили в Москву, в интернат для слабовидящих. Наставлением было что-то вроде: «Не попадешь под машину, значит, все с тобой хорошо будет». Там я и начал заниматься футболом B1. Ну, а окончив интернат и повзрослев, захотел развивать этот вид спорта в Дагестане.

Что такое футбол B1? «B» означает английское слово blind, «слепой». Единица — это первая группа инвалидности. В команду допускаются не только совершенно слепые игроки, но и футболисты «с малым подглядом» — то есть люди, различающие тени и силуэты. Но на поле им на глаза лепится специальный пластырь, а сверху надеваются светонепроницаемые очки. Зрячий в команде только вратарь, он дает подсказки игрокам обороны. Нападающими руководит тренер, стоящий за воротами соперников. В мяч встроена погремушка, и снаряд при движении издает специфический звук. На этот звук футболисты и ориентируются. Играем мы на стандартном минифутбольном поле, с той лишь разницей, что площадка огорожена специальными щитами высотой где-то метр. Не было бы их — и игроки постоянно выбегали бы за пределы поля. Может показаться, что раз футболисты ничего не видят, то и играют они соответственно: еле передвигаются по газону, лишь бы ни на кого не натолкнуться. Ничего подобного. Носятся, как угорелые. Иногда и в штангу головой влетаем. Я вот года два не говорил родным, что занимаюсь футболом B1 — не хотелось их тревожить. Еще бы начали отговаривать: «Мол, у тебя и так зрения нет, еще и ноги себе сломаешь». Так что о моем увлечении они узнали, только когда я вернулся из интерната. К счастью, вернулся без травм, поэтому, когда я сказал, что буду создавать команду в Дагестане, они возражать не стали.

В Дагестане я быстро нашел общий язык с Федерацией спорта слепых. А в какой-то момент подумал, что было бы неплохо подготовить проект для «Машука» — грант сильно бы нам помог. В итоге именно наш проект набрал в прошлом году наибольше количество балов — 216. Что помогло? Я надел на глаза одного из членов жюри повязку и предложил сыграть в футбол. Он был просто в шоке. Благодаря гранту мы смогли купить экипировку, провести несколько учебно-тренировочных сборов и поучаствовать в нескольких соревнованиях. И сейчас у нас уже есть ребята, входящие как в основной, так и в расширенный состав сборной России. Очень надеюсь, что кому-то из них в 2020 году удастся поехать в Японию на Паралимпиаду — если в этот раз нашу сборную допустят до игр.

Нам нравится участвовать в акциях по популяризации паралимпийских видов спорта, благодаря которым в умах людей стираются границы между инвалидами и здоровыми. Недавно провели матч со сборной дагестанской любительской футбольной лиги, а в ней играют такие звезды, как олимпийский чемпион по вольной борьбе Ширвани Мурадов и боец UFC Ислам Махачев. Игрокам завязали глаза, прозвучал свисток… В итоге мы победили соперников со счетом 6:0. Их даже слегка жалко было. Они ходили по полю, вытянув руки, щупая другу друга и спрашивая: «Ты кто? Ты свой?» Вы же помните, что вратари в командах зрячие? Так вот, когда вколотили шестой мяч, Ислам Махачев крикнул: «У нас, кажется, и вратарь ничего не видит»! В общем, было весело. Правда, после матча нам поступило приглашение в клетку. Теперь с нами хотят сразиться в ММА. Ну, а что? Если здоровым бойцам завяжут глаза, то мы найдем ребят, которые с удовольствием выйдут на бой. Парни у нас универсальные.

«Сейчас я всем доволен»

Мурад Омаров, нападающий:

— На первом для нашей команды чемпионате России я получил сотрясение мозга. На втором — сломал нос. Недавно ездил на соревнования, в которых даже не принимал участие, просто помогал нашему тренеру, — так даже там перевернул на себя скамейку и повредил палец. Но пусть это никого не пугает: на самом деле футбол может многое дать незрячим людям. Во-первых, улучшается ориентирование в пространстве. Я не помню, когда в последний раз на что-то налетал. Во-вторых, развивается внимание. У нас на поле иногда такой галдеж стоит! Тренеры что-то кричат, вратари, игроки тоже не молчат, иногда к общему гаму присоединяются зрители — и во всем этом шуме нужно еще услышать мяч. Не будешь оттачивать внимание — перестанешь выходить на поле. Ну и в-третьих, ты начинаешь вести более активную жизнь. Наверное, не стоит много говорить о том, что слепой человек может оказаться оторванным от общества. Сложно быть душой компании, когда живешь в темноте. Так вот, в футболе B1 слепые и слабовидящие люди становятся частью одной команды, и поверьте, для каждого из них это многое значит. Человек забывает о своих проблемах со здоровьем. Он бегает по полю, раздает пасы, бьет по воротам, радуется забитым голам, грустит из-за пропущенных — и все это вместе с партнерами по команде. Ни с чем не сравнимые ощущения. Человек в моем положении загнан в рамки. Спорт помогает их расширить.

Что касается лично меня… у меня никогда не было обиды из-за того, что я слабовидящий. Может, для кого-то прозвучит глупо, но я этому даже рад. Из того здоровья, которое дал нам Всевышний, мы выжимаем максимум. А полностью здоровые люди часто бездумно его тратят. Не знаю, как сложилась бы моя судьба, родись я с отличным зрением. Может, я не ценил бы этого и никак не использовал свои возможности. А сейчас я всем доволен, тем более теперь, когда я часть команды. Поначалу у меня, конечно, не все получалось. В футболе B1 игроки без мяча должны обозначать себя словом voice — чтобы было понятно, кто где находится. Я забывал это делать, и в меня постоянно кто-то врезался. Но сейчас я подтянулся и приношу пользу себе и команде.

«У нас слабое зрение, но в будущее мы смотрим с оптимизмом»

Мухтар Магомедов, тренер:

— По первой тренировке уже можно понять, останется ли человек в команде. И дело даже не в технике или в скорости, а в желании, с которым он выходит на поле. У нас остались все, кто начинал играть. Кому-то палец выбивало. Кто-то с опухшей ногой ходил. Кто-то бровь рассекал. Но сомнений из-за травм ни у кого не возникало. Любой спортсмен понимает, куда он идет, и трезво оценивает риски.

Пока высшее достижение взрослой команды — четвертое место на чемпионате России в этом году в Сочи. Мы набрали одинаковое количество очков с командой, расположившейся на третьей строчке, но нахватали больше желтых карточек. Этот результат весьма хорош, учитывая, что мы только-только начали развивать команду. Еще лучше результат у парней до 18 лет. С ними мы завоевали серебряные награды на всероссийской спартакиаде, по пути к пьедесталу обыграв одну из сильнейших российских команд — сборную Московской области. Так что потенциал есть.

Но и без проблем не обходится. Нам нужно проводить учебно-тренировочные сборы. Их может оплачивать минспорт. Но мы упираемся в такую проблему: у нас нет поля. Да, был грант, но он не предполагал создания поля. Деньги пошли на учебно-тренировочные сборы, командировочные расходы, экипировку. Один мяч стоит шесть тысяч, столько же — очки. Одеть одного игрока стоит 20 тысяч. Победа на «Машуке» дала хороший толчок для развития: у нас теперь есть команды трех возрастов. И их нужно возить на соревнования, сборы, тренировать. Если поле не появится, мы, конечно, не бросим этот спорт. Но добиться серьезных результатов будет сложно. А когда результата нет, два, три, четыре года подряд… ребята теряют мотивацию. Но мы стараемся не думать о худшем. У нас слабое зрение, но в будущее мы смотрим с оптимизмом. Что нам остается делать?