Акын ногайского народа

В тихом кабинете старого здания звучит голос словно из далекого прошлого — то завывающий, то гудящий. Иногда голос говорит по-русски, но даже русские слова произносятся будто по-ногайски, и дело вовсе не в акценте. Поющий человек, с домброй в руках и со странной для этих мест фамилией Романов, рассказывает для радио о средневековых ногайских поэтах и поет их баллады под старинные наигрыши. Это Алибий Романов из дагестанского аула Кунбатар — «акын ногайского народа».

***

— Я единственный акын ногайского народа. Так сложилось. Передаю историю из уст в уста.

— Мне повезло, я родился и живу в ауле на отшибе. Аул Кунбатар известен своими консервативными взглядами на жизнь. Люди с другой культурой туда никогда не совались. В Кунбатаре, я помню, было аж тринадцать человек, играющих на домбре и знающих наизусть народное творчество.

— На домбре меня учила играть мама. Это редкость, чтобы женщина обладала таким даром. А папа писал стихи… У меня не было выбора.

— Моим двум прадедам, служившим в царской армии, во время заварухи в 1917 году кто-то порекомендовал назваться Романовыми, чтобы их не трогали. Хотя, по логике, должны были тронуть именно их, но как-то все обошлось, а фамилия осталась.

— Манера пения, вот эта, и-и-и-и-и-и — это энлёу, чисто ногайская манера. У других такой нет. И в академиях музыкальных об энлёу ничего не известно. И это, наверное, к лучшему. Академизм убивает чистую этнику.

— Энлёу похож на то, когда протяжно поешь, сидя на бегущем осле. Прыгающий звук такой.

— Акын значит сказитель. Я собираюсь продолжить историю ногайцев в песне. В ней расскажу о местах, где бывал, что видел, как живет мой народ в разных уголках земли.

— Стихи или музыка сначала? Я делаю все одновременно, играю и пою. Нотную грамоту знаю, поэтому переношу сочинения на ноты и записываю стихи, на память надеяться нельзя и ждать, что кто-то запишет, тоже нет времени. Я не вечен.

— Передавать историю через стихи — ничуть не устаревшее дело. Наоборот. Лет 30 назад, к примеру, никто о себе ничего не знал, все стало «вылезать» после развала Союза. Я и мои творческие друзья до сих пор ведем народ к познанию самого себя. Мы — малый народ, а чем меньше народ, тем ему интереснее его прошлое.

— Ногайские песни со временем стали более бытовыми, менее эпичными. И, как нам с досадой тычут ногайцы, живущие не в Дагестане, мы часто используем ритмы чуждой степняку лезгинки. Что поделаешь, мы живем в Дагестане бок о бок с горцами. Мы, как губка, впитываем другую культуру легко и быстро, и иногда это может быть губительно.

— Некоторые ногайцы, оправдываясь, говорят, что лезгинка пошла от нас, кочевников, у нас есть похожие движения «тогерек». Даже есть такой танец. Но и не знаток отметит, что движения у ногайцев более мягкие, плавные.

— Народ звание учредил — золотой знак «Акын ногайского народа». В Черкесске вручили. Это главная награда для меня, потому что так решили люди, а «Заслуженного артиста» можно и купить.

— Что ты хочешь о домбре написать? Все очень просто: одна палка, два струна — называется домбра.

— Домбра если и не чисто ногайский инструмент, то точно давно у ногайцев. Я знаю, как называется по-ногайски этот деревянный брусок, что находится внутри деки и на который крепятся лепестки.

— Недавно из Астрахани пришел заказ на «чисто ногайскую домбру» в форме курдюка. Я такую еще не делал, вот вырезал из бумаги по старым лекалам. Поскольку ногайцы — овцеводы, то форму деки домбры связывали с этими животными. Две основные формы — курдюк, то есть овечье сало, и «козы куйрык», то есть хвост ягненка.

— Раньше струны делали из козлиных кишок. Их вымачивали в кислом молоке, высушивали и стирали с них жир конским волосом. Струны получались необыкновенно крепкие, и звук был особенный. Сейчас я делаю их из рыболовной лески.

— Если нота звучит примерно семь секунд, значит, звук отличный — домбра сделана правильно.

— Раньше пропорции деки делали на глаз, сейчас все можно измерить линейкой. 21 на 26 сантиметров, видишь? Значит, все правильно, домбра зазвучит.

— Инструмент я собираю за 12 дней, но это без учета того, что гриф сушился 5−7 лет. Для него использую чинару и красное дерево. Последнее выписываю по почте.

— Домбра — инструмент нежный, боится влаги. Раньше домбру смазывали воском, чтобы от дождя не размокала, при переноске обтягивали козлиной кожей. Сегодня ее лакируют.

— Домбра — единственный инструмент, который созвучен тембру человеческого голоса. Как бы ты громко ни играл, она не заглушит твой голос.

— Я храню традиции ломаного ритма. Это когда раз-два-три, раз-два… Помню, на концерте в Казахстане после выступления виртуозов я вышел с нашим ломаным ритмом, люди в зале притихли. Помимо наших ногайцев сидели казахи — и плакали. Истосковались по чистой степной музыке. А виртуозно можно и на кастрюле сыграть. Не в виртуозности настоящее.

— У меня три ученика в подмастерьях, учатся делать домбры. Достаточно было бы и одного, но вдруг двое отойдут от продолжения моего дела, а третий останется. И дети хотят учиться играть именно у меня — говорят, хотим быть учениками Акына. Едут в Кунбатар со всего района, ехать далеко, тереклинским детям (из райцентра Ногайского района Дагестана села Терекли-Мектеб. — Ред.) удобнее было бы ходить в школу искусств, но родители везут их ко мне.

— Мы счастливые люди, каждый ногаец может похвастаться тем, что имеет свой маленький герб — тамгу. На каждую домбру я предлагаю заказчику нанести его тамгу. Если он не знает, как рисуется его тамга, то я узнаю, кто он по роду, и показываю ему. Таким образом я еще и просвещаю человека. Пусть знает свою историю, а домбра будет ему в помощь.