«Люблю женщин, но чаще вырезаю мужчин»

Более 100 произведений — живопись, графика, деревянные и глиняные скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства, выполненные в технике гальванопластики, — были представлены на выставке ингушских мастеров — братьев Магомеда и Башира Кариевых, открывшейся в апреле в Государственном музее изобразительных искусств Ингушетии в Карабулаке.

— Я занимаюсь в основном деревом, — говорит старший брат Магомед. — А Башир пишет картины и работает в технике гальванопластики. Тематика его работ — самобытная культура ингушей: древние ингушские башни, амазонки… Башир — патриот своего народа, болеет за все родное, с помощью искусства знакомит людей с нашим прошлым и настоящим.

О своем творчестве Магомед говорит не так охотно. Признается, что резьбой по дереву увлекся не сразу. Сначала занимался металлом и лишь спустя годы осознал, что ему больше по душе работать с древесиной. Податливой, но не прощающей ошибок.

Рисунки на полях

Магомед родился в ссылке — в Алма-Ате Казахской ССР. Детство и юность провел в Грозном, где после возвращения из депортации обосновалась семья Кариевых. Магомеда отдали в интернат № 2, который находился недалеко от дома. Учиться и рисовать он начал одновременно.

— Я с детства любил рисовать. И когда появлялась свободная минута, в руках тут же оказывался карандаш.

Во времена бумажного дефицита мальчик делал наброски на всем, что подвернется под руку, за что не раз получал нагоняй от педагогов и родителей.

 — Я рисовал на полях учебников. В основном это были птицы и животные, чаще всего лошади. Хлеб к нам в интернат привозили на подводе, и когда лошадь распрягали, мы ее какой-нибудь едой подманивали к забору, быстро взбирались на него и спрыгивали на лошадь. Она прижимала к забору наши босые ноги, пытаясь от нас освободиться. Когда мы начинали визжать, лошадь отходила от забора, потом опять. Так продолжалось до тех пор, пока мы не спрыгивали с нее. Лошадь понимала, что мы дети, и не хотела нас травмировать.

Свою любовь к этим благородным животным Магомед Кариев сохранил на всю жизнь, а теплые детские воспоминания со временем нашли отражение в его творчестве.

Мастер широкого профиля

Родители Магомеда не могли не заметить явный талант сына. Отец отдал его в местную художественную школу, а после ее окончания юноша продолжил обучение в Подмосковье — в Абрамцевском художественно-промышленном училище имени В.М. Васнецова по специальности «мастер по художественной обработке металла».

— Проходной балл на «металле» был очень высокий, и многие не смогли туда поступить. Но если было желание, на любом отделении можно было научиться почти всему. Нас учили работать не только с металлом, но и с костью, камнем, керамикой, деревом; преподавали лепку и рисунок. В моей группе были парни разных национальностей со всего Советского Союза. Многие из них с детства приобщились к народным промыслам: якуты резали по кости, туляки делали гравировку на оружии, дагестанцы занимались обработкой металла. Они совершенствовали свои навыки, ну, а я обучался новому для себя ремеслу.

Студентов готовили к работе на производстве, но с распадом СССР практика распределения была упразднена, выпускникам пришлось трудоустраиваться самим. Магомед вернулся в Грозный, правда, ненадолго. Поработав художником-оформителем на одном из местных предприятий, он понял, что рабочий график и трудовая дисциплина — не для него.

— Я не очень пунктуальный человек, всегда опаздывал на работу. Об этом все знали, но относились снисходительно. Когда мой начальник видел меня на остановке, он, проезжая мимо на автомобиле, тормозил и спрашивал: «Магомед, ты на работу или с работы?»

Но вскоре руководство на предприятии поменялось, дисциплину ужесточили, и Магомеду это не понравилось.

— Я, наверное, и художником-то стал только потому, что не люблю над собой никаких начальников и вообще никакие рамки не терплю.

Мебель для депутатов, сувениры для чиновников

Магомед вернулся в Москву, стал заниматься реставрацией старинной мебели.

— Почти все заказы нашей фирмы были от Мосгордумы. Когда реставрируешь антикварное изделие и оно заново приобретает почти первоначальный вид, но с налетом благородной старины, получаешь настоящее удовольствие от работы.

К тому же такой труд приносил неплохой доход. По совету сестры Магомед купил дом в станице Троицкой в Ингушетии, хоть жить в селе не собирался.

— Моя профессия располагает к жизни в городе. Я мечтал о собственной мастерской, хотел заниматься творчеством. Так живут многие мои знакомые художники.

Но без хозяина дом не пустовал. В нем находили приют родственники Кариевых, которые вынуждены были покинуть родные дома во время осетино-ингушского конфликта 1992 года и двух военных кампаний в Чечне.

Во время второй чеченской войны Магомеду тоже пришлось приехать в Ингушетию. На его возвращении настояла пожилая мать, оставшаяся после смерти мужа без твердого мужского плеча.

— Тогда в Ингушетию хлынул огромный поток беженцев. В условиях тотальной безработицы приходилось как-то «крутиться», чтобы выжить.

Магомед устроился в местную строительную фирму «Мальтес», которая занималась также изготовлением сувениров. Экспериментальный цех выпускал всевозможные изделия, в том числе из дерева, которые преподносились в качестве презентов чиновникам разного ранга.

— В «Мальтесе» мы делали скульптуры лошадей, туров, оленей, а еще — добротные бильярдные столы из дуба. Владелец фирмы Абубакар Мальсагов обладал художественным вкусом и предпринимательской жилкой одновременно — он всегда точно знал, в какое русло направить наше творчество.

С того времени Магомед и пристрастился к дереву. К тому же во время войны из грозненского дома была похищена большая часть инструментов, необходимых мастеру для работы с металлом, так что поневоле пришлось переквалифицироваться.

— Если бы не обстоятельства, я вполне мог бы заниматься ювелиркой. Моей дипломной работой в училище был женский национальный пояс, так что навыки у меня были.

Отсекая все лишнее

Мастер резьбы по дереву как сапер, у него нет права на ошибку. Одно неверное движение — и будущее произведение искусства, на которое у художника уходят долгие месяцы кропотливого труда, будет безнадежно испорчено. Поэтому Магомед работает не спеша, тщательно обдумывая каждый поворот острого инструмента в руках. Говорит, что работает про принципу Микеланджело, автора известного рецепта «Беру глыбу мрамора и отсекаю все лишнее». Срезав все лишнее, Магомед получает деревянные фигуры, которые выглядят как живые. Мастеру удается передать не только мельчайшие детали, будь то складочки на одежде, мимические морщинки или небрежный завиток лошадиной гривы, но и настроение своих героев.

— Я люблю женщин, но чаще вырезаю мужчин. Плавные линии приятнее, чем угловатые, но заказчик — барин. Вот эти мужчины, например, приглашены на праздничное застолье, поэтому они такие веселые, — говорит Магомед, указывая на своих «Музыкантов», играющих на национальных инструментах.

Как утверждает мастер, большинство его героев, хотя и обладают ярко выраженной кавказской внешностью, не имеют определенной национальной принадлежности. Это собирательные образы кавказцев, понятные всем.

— Вы не подумайте, что я космополит, просто я ощущаю родственность и братство кавказских народов — у нас общие корни, обычаи, этикет, даже, казалось бы, в разных языках можно найти одинаковые слова и понятия. Ну, и потом, все кавказцы, как и счастливые семьи, похожи друг на друга — эта жизнерадостная троица, например, сойдет за свою в любом из музеев Кавказа. Собственно, мы все — от Адама и Евы, нас объединяет гораздо больше, чем разъединяет. В Коране сказано, что Аллах нас сделал разными племенами и народами, чтобы мы познавали друг друга.

Деревянный табун Магомеда

Но шахматный столик, сделанный мастером в соавторстве с его другом Исой Радаевым, получился с национальным колоритом — фигуры в ингушских национальных костюмах соответствуют статусу фигур на шахматной доске.

— Был такой мастер в Грозном — Ильяс Дутаев, один из первых выпускников Абрамцевского училища среди чеченцев и ингушей. Такие же шахматы, вырезанные им из дерева, республика когда-то подарила Леониду Брежневу. Мы с Исой решили их повторить. Так что образы эти в какой-то степени подсмотрены, но созданы заново уже при помощи нашей собственной фантазии.

Шахматные фигуры сделаны из липы, а клетки на шахматном столе — из дуба и ясеня.

— Липа — очень приятный в работе материал. Ты ее режешь, бросаешь в мешок с опилками, она отдает влагу и за счет такой сушки не трескается. А вот для ореха или для ясеня нужна термосушка, иначе их может повести. Бук тоже очень сильно ведет, правда, для небольшой скульптуры это не страшно.

О дереве Магомед может говорить часами. Для своих скульптур он предпочитает использовать местную древесину. Больше всего любит работать с дикой грушей. Из нее, например, сделана «Танцующая пара».

В последнее время мастер работает в основном на заказ. Чаще всего просят скульптуры лошадей. Их за свою долгую творческую жизнь Магомед вырезал уже целый табун. Многие из них попали в частные коллекции известных людей. Так, его любимый «Георгий Победоносец», которого художник, окрыленный вдохновением, вырезал чуть ли не за ночь, был подарен известному политическому деятелю Сергею Ястржембскому.

— Я был в гостях, там было много народу и приклонить голову было негде. Тогда я взялся за работу, и к утру уже были видны контуры коня, разворот всадника, пика, пронзившая глаз змея.