Даниил Берковский
Одним из самых главных ингушских праздников в прошлом был Новый год. Только назывался он Нажгамсой цей, что дословно переводится как «праздник Священного дуба», и отмечали его не 31 декабря, а 25-го.
В древности для всех народов, занимавшихся земледелием, очень важными были природные процессы, связанные с Солнцем, поэтому они отмечали дни летнего и зимнего солнцестояния, осеннего и весеннего равноденствия. Для каждого такого календарного события имелось мифологическое обоснование.
Согласно поверьям ингушей, у Солнца и Луны были матери. Мать Солнца звали Аза, и Солнце после долгого путешествия по небу гостило у нее в доме (или чреве) в дни летнего и зимнего солнцестояния. Солнце называли золотым, целебным, и люди радовались, когда 21 декабря прекращалось сокращение дня, что означало завершение старого года.
С этого момента начиналось празднование Нового года, кульминация которого наступала 25 декабря.
Дуб вместо елки
К празднику готовились задолго. Женщины запасались гостинцами и подарками, мужчины ставили на откорм лучшего быка или барана, готовили пиво и брагу в огромном котле. Молодые матери откладывали обряд наречения ребенка до нового года, чтобы вместе с ним дать новорожденному имя. Жрецы и их ученики готовили свои прорицания.
Огонь в очаге должен был гореть весь год непрерывно, и если он по каким-то причинам гас, это считалось плохим предзнаменованием. Но 21 декабря, с уходом старого года, все гасили огни в своих печах и три дня старались не зажигать новый, не есть горячую пищу. И только с наступлением нового года разжигали новый огонь и готовили всевозможные яства. Гости, приходившие в дом, несли с собой немного щепок и подбрасывали их в хозяйский очаг, что являлось пожеланием благополучия и изобилия.
На окраине села девушки и дети строили огромную снежную крепость и заготавливали снежные ядра, а юноши шли в дубовую рощу и выбирали там дерево с 12 ветками разных годов (они символизировали месяцы) и с еще не осыпавшейся листвой. Дерево срубали, приносили к снежной крепости и пытались водрузить его на стену, а ватага малышей и девушки всячески старались этому помешать. Осада завершалась победой парней, дуб устанавливали в крепости, под него клали кучу сухой листвы и бересты, а на ветки вешали сладости, яблоки и орехи, крепили свечи.
«Отпусти Солнце!»
Накануне Нового года люди со всей округи собирались к снежной крепости, приносили с собой еду и напитки. Специально для этого дня пекли ритуальные хлебцы в виде человечков и круглые хлеба. Откормленных заранее животных приносили в жертву с молитвами верховному богу:
«Не скажи, Боже,
Что скудно пришли мы к тебе,
О великий и могучий Дяла!
Ты видишь этих черноголовых,
А телом чистой белой
Шерстью покрытых овец.
Их привели мы тебе,
О великий, могучий наш Дяла!»
Затем все собирались у храма, стоявшего на горе. К людям выходил жрец, который перед этим уединялся на несколько дней и по подземному шуму, по Луне, звездам и другим верным признакам предсказывал, каким будет наступающий год. Жрец объявлял о своих видениях, давал людям наставления и напутствие.
Помолившись вместе со жрецом, люди скатывали с горки круглые хлеба, символизировавшие солнце, а шумная ватага ребятишек под горой их ловила. Считалось, что чем больше улов, тем счастливей будет у тебя новый год.
После этого все хватали снежные ядра и со словами «Отпусти Солнце! Солнце, выходи!» разрушали снежную крепость. Дети бежали к дубу, срывали с него сладости и опрокидывали свечи в сухую листву. Если листва загоралась — это было добрым знаком. Каждый старался унести с собой горящую ветку от новогоднего дуба и развести от нее пламя в своем очаге. А самые удалые из юношей норовили утащить к себе все дерево, но сельчане препятствовали такой дерзости.
Колядки по-ингушски
Освободив Солнце из снежной крепости, люди радостно пели песни:
«Из чрева вышло! Из чрева идет!
О Золотое Солнце!
Пусть родни будет много,
Старшим сказанное —
Да будет потомками сделано!
У порога всегда пусть посох у нас стоит.
А в красном углу пусть всегда колыбелька стоит.
Все состарившееся пусть исчезнет,
Пусть все родится и молодится!»
Даниил Берковский
Затем дети и молодежь разбивались на группы и начинали колядовать. Одна из девушек несла шест, на который накидывали белую материю. С этим веселая девичья толпа ходила от дома к дому, поздравляла хозяев и получала гостинцы. Дети бежали впереди процессии и кричали: «Фар идет! Фар идет! Снимите старое! Наденьте новое! Счастья вам в новом году!» Слово «фар» означает благоденствие и изобилие, и этим же словом называли весь обряд.
Чем щедрее были подарки, полученные от хозяйки дома, тем больше хорошего желали ей в новом году. Участники Фара пели: «Кто поднесет чапильгаш — тому много скота, кто поднесет яйца — тому много кур, кто поднесет сладкое — тому благоденствие!» Скупые соседи слышали совсем другие пожелания: «Да исчезнет ваш дым, да не размножится скот и птица!»
Юноши тоже колядовали, но отдельно и с участием ряженых: надевали тулуп шиворот-навыворот и войлочную маску, иногда с рогами, или мазали лицо сажей и так ходили по дворам.
Собрав вкусную дань с сельчан, молодежь собиралась в доме у именитой девушки, и там начинались песни и танцы, которые иногда продолжались целые сутки. Между группами юношей и девушек устраивались состязания в остроумии и красноречии. И непременно — шуточное сватовство.
Как и во многих других культурах, у ингушей с Новым годом связано множество суеверий. Так, накануне 25 декабря девушки гадали на воде и зеркалах о своей судьбе и сердечных делах. А в первый день наступившего года все помнили примету о первом госте и старались не выходить из дому, пока к ним не придет гость, специально приглашенный по этому случаю, — тот, за кем заметили удачу в делах.
