Полдень в сосновом бору

В сосновом бору

Дорога петляет вдоль Андийского Койсу, абрикосовых садов, самодельных прилавков на обочине автодороги. 220 километров, или три часа езды в горы, — и раскаленный воздух столицы Дагестана сменяется прохладой.

Карата лежит на высоте 1500 метров над уровнем моря, в долине реки Ахвах, окруженной горными хребтами. Здесь более тысячи хозяйств, большинство жителей заняты животноводством и земледелием: возделывают поля и многочисленные террасы.

А отдыхать летом каратинцы часто отправляются в лес: посидеть на природе, а заодно насобирать сосновых шишек. Из них тут делают варенье и заваривают терпкий чай.

Сосновый бор видно из окон сельских домов, но это обманчивая близость: добираться еще три-четыре километра. Навигатор в машине отмечает высоту 1700 метров над уровнем моря. На подступах к лесу огромные контейнеры для мусора и никаких следов вчерашних пикников. На опушке расставлены палатки, под деревьями натянут клеенчатый тент, под которым сидят люди — кто-то прямо на траве. На кострах закипают чайники с чаем. Повсюду носятся дети. В сторонке молодая девушка укачивает на руках ребенка, нашептывая песню.

Когда сосна только цветет, приезжих здесь едва ли не больше, чем местных — приезжают собирать пыльцу этих деревьев: считается, что она поднимает иммунитет. Ну, а варенье и чай из молодых шишек полезны при простуде.

Шишки начинают собирать с середины мая — тогда они совсем крохотные, заканчивают в середине июля — к этому времени они размером в два-три сантиметра. В этом году месяц мусульманского поста, когда в светлое время суток нельзя ни есть, ни пить, выпал на сезон сбора, и в лес почти никто не ходил. Но весна выдалась прохладной, так что пора сбора затянулась, и без соснового варенья каратинцы не остались.

Хотя в горах обычно вся работа делится на мужскую и женскую, на сбор шишек отправляются все, независимо от пола и возраста. Дети бесстрашно карабкаются на молодые деревья, еще немного — и окажутся на макушке. Остальные собирают молодые побеги — они тоже пойдут в дело — и шишки, пробираясь между деревьями.

Пытаюсь пройти под ветвями, но это не так-то просто: держат, уцепившись за платье и волосы. Взрослые сосны стоят, величественно упираясь верхушками в небо. К ним не подступиться: нижние ветви на высоте трех-четырех метров. Шишки на деревьях совсем зеленые. Если надкусить — сначала терпкие, с кислинкой, но тут же горечь заливает рот.

Дети на верхушках переговариваются. Их вовсе не видно среди ветвей, и кажется, что это деревья беседуют на незнакомом языке. На нем говорят только каратинцы и их соседи арчинцы. Шишка звучит как гигицо, варенье из шишек — гигицобдал варенье. Записываю по слогам на аварском, своей письменности у каратинцев нет.

Тучи застилают небо, идет быстрый дождь. Из шатра машут рукой, зовут.

— Сюда, сюда иди. Сейчас ливанет!

И в самом деле, не успеваем добежать до укрытия, как промокаем до нитки. Желтые цветы на поляне скрываются под водой, бурлящие ручейки текут под ноги. Гром, молния, свет бьет в глаза, как фотовспышка.

Дождь прекращается так же внезапно, как и начался. Каратинка Патимат перебирает пакеты с шишками:

— На варенье хватит. Домой пойдем, тебя в сухое переоденем.

В доме Патимат

Дом Патимат Шахрудиновой стоит на Бокохинской улице. Сколько всего улиц в Карате, она не помнит.

— Кажется, три, мы названиями не пользуемся. А на почту сами ходим — письма получать или заказ из интернета, правда, доставка к нам дорогая получается.

Влажная глина липнет к обуви, каждый шаг дается тяжело, и кажется, что густая жижа ухватится за ботинок и уже не отпустит. У дома стоит белый теленок на тоненьких ножках, раскачивается из стороны в сторону и внезапно срывается прочь.

Лет пятнадцать назад здесь была окраина, сейчас новострой из белого кирпича: школа, детсад, госучреждения.

— У нас молодежь тоже уезжает, но меньше, чем в соседних селах, — рассказывает Патимат. — Раньше выращивали картошку, фасоль, кукурузу. Помню, когда я была ребенком, возили все это в Чечню, рядом же совсем, вон дорога. А сейчас, смотри, часть полей пустует. Сажаем картошку, выращиваем и сдаем оптом за бесценок, выгоды нет. Так что наши вместо огородов начали разбивать сады.

Дом Патимат новый, одноэтажный — все из того же белого кирпича. Сижу в цветастом платье хозяйки, греюсь. Кухня наполнена запахом хвои, как перед Новым годом. На столе горкой вывалено содержимое пакетов.

Патимат вместе с дочерью Раисат быстро перебирают шишки: те, что помельче, — на варенье, крупные засушат и зимой будут заваривать чай.

На кухне газ и водопровод — как в городе, только в кране вода прямиком из родника. Промыть шишки — дело пары минут, никаких кувшинов и походов за водой, как во времена бабушек, да и печь не нужно топить спозаранку.

Раисат берет большой кухонный тесак и обрезает черенки с шишек. Через пару минут руки становятся липкими.

— А это смола, смывать бесполезно, — смеется она. — Но ничего страшного, сама сойдет через час-другой.

Патимат опускает нарезанные дольки крупных шишек в большой металлический чайник и ставит его на огонь. Мелкие шишечки высыпает в кастрюлю, добавляет сахар и заливает водой. Совсем скоро она начинает кипеть, сахар растворяется, сироп густеет и идет крупными пузырями.

— Если выйдет пена, ее нужно снять, чтобы варенье получилось прозрачным, — говорит Патимат. — Я люблю экспериментировать. Вот варенье из молодых веточек сосны. Оно получается таким же, но почти не вяжет. Мы в детстве ели эти веточки, обдираешь со всех сторон и грызешь. Стой, иголки не выбрасывай, из них тоже можно варить чай, ну или засушить на зиму.

Голые сосновые веточки похожи на спаржу и кислят, как зеленый абрикос.

— Я пять лет закатываю варенье, в селе его начали готовить не так давно, — продолжает Патимат. — Всех научила тетя Айшат, она его варит лет десять. А вот чай был всегда, его пьют у нас еще с шамиль-заман — времен имама Шамиля, а может, и еще раньше.

Чем дольше кипит чай, тем он ароматней и цвет гуще, от слегка красноватого до багрового. На огне он должен простоять больше часа. Хочется быстрее — есть секрет: дать покипеть минут двадцать, остудить, а после снова довести до кипения.

Варенье еще не готово, а чай уже разливается по чашкам. У него необычный вкус, тоже кисловатый — отдаленно напоминает каркаде.

Шишки можно хранить в холодильнике или порезать на части, нанизать на нитку, высушить, а зимой смело готовить из них чай и заедать его вареньем.

— Я закатываю разное варенье и раздаю его, себе почти ничего не оставляю, привычка у меня такая. Отправила гигицобдал родственникам в Махачкалу, их гости удивлялись. Просят: отправь еще, — рассказывает Патимат. — Не слышала, чтобы у нас его кто-то продавал. Иногда только продают зеленые шишки.

Варенье начинает менять цвет, и Патимат убавляет огонь под кастрюлей. Варенью томиться еще два часа, так что хозяйка дома садится к столу.

— Как только дочки подросли, дом и хозяйство держатся на них, — рассказывает она. — Старшие девочки замужем, сейчас все на младшей Раисат. Прихожу с работы: тетради, план, а в остальное время свободна.

Патимат работает учителем начальных классов. Дома вышивает картины, рисует и выжигает по дереву.

— Раньше увлекалась чеканкой. Я все умею: шпатлевать, белить, даже ламинат класть. Мне говорят, почему не оставишь школу, ты будешь больше зарабатывать, а я не хочу уходить, люблю детей.

Под окнами ее дома стоят шесть ульев с синими крышами.

— У меня много меда не выходит, я пчел не подкармливаю, но зато он настоящий. Вот сейчас уеду в город на все лето, а они тут сами по себе.

Патимат поправляет платок и подходит к плите проверить варенье.

— Я люблю это варенье, могу и без мамы его приготовить, — вступает в разговор Раисат.

В этом году она перешла в одиннадцатый класс. После школы собирается поступить в медучилище, потом — в медакадемию на стоматолога.

— Когда отучусь, мне будет 25 лет — выйду замуж. Мама говорит, что поздно в 25 лет замуж выходить, а вы как думаете?

Варенье готово, и его можно разливать по баночкам. Шишки в нем сладкие и вовсе не горчат, а цвет густой, янтарный. Любители называют его дагестанским кленовым сиропом.

— Сейчас закатаю баночку, заберете с собой, — предлагает Патимат на прощанье.

Мы благодарим и отказываемся.

А вскоре звонит Раисат:

— В субботу мы с мамой будем в Махачкале, встретимся? Мы тебе гигицобдал варенье привезем.