Подарки — тема деликатная. Угодить трудно. И если вы уже утомились ролью Деда Мороза с мешком, — почитайте наши истории про подарки, которые таковыми не стали.
Про ужасную колбасу, несерьезную невесту и любимого внука
Заира Магомедова
Грозный — Махачкала — Москва
Когда-то хотела стать оперной певицей, но не дотянула пару октав. Пишет диссертацию на тему «Дагестан как метафора всего сущего». Свободно ориентируется в области мужской психологии и женского самочувствия. Разводит выставочных гуппий. Сторонник сыроедения и винопития (и сыр, и вино можно приносить в редакцию «Это Кавказ»).
В одной семье главной была бабушка.
Бабуля эта была очень набожная: пять раз в день она уединялась в своей комнате для молитв, и жизнь в доме совершенно замирала. Нельзя было бегать, прыгать и шуметь. А после обеденной молитвы бабуля еще отдыхала полчаса, и в это время разновозрастные внуки выпроваживались во двор.
Время было советское, и бабуля свою религиозность ни на кого не распространяла: ее дети и внуки росли обычными советскими гражданами без духовных запросов, уразу никто не держал, а праздники отмечались радостно, но без особого фанатизма.
При этом, конечно, некоторые вещи в семье были категорически под запретом.
Например, свинина. Даже так — СВИНИНА. Любое сомнительное мясо в семье называли именно так, причем страшным шепотом и округлив глаза.
Но однажды младшей дочери Марьям, которая работала учительницей начальных классов, на 8 Марта подарили «элитный» продуктовый набор: кофе, конфеты «Мишка на Севере», сушеный инжир в коробке и палку докторской колбасы.
Розовой жизнерадостной докторской колбасы, про которую Марьям точно знала, что она — СВИНИНА. Нести ее домой было нельзя, и Марьям решила выставить ее на общий стол, когда педколлектив начнет отмечать праздник в учительской. Но в этот момент Марьям позвонили из дома. Приехал очередной жених на смотрины: незамужнее состояние 28-летней Марьям не давало покоя всей семье.
Марьям, чертыхаясь про себя, схватила пакет с подарками и убежала.
Дома сестры уже накрыли стол, а брат развлекал потенциального зятя и его родственников байками из своей далекой армейской жизни. Внуков выпроводили в летнюю кухню. Девочки хихикали, представляя себе лицо Марьям, когда она увидит жениха: лысина, пуговица, застегнутая у горла, и пожилой возраст (36 лет).
А вот десятилетний внук Тимурчик — бабулина радость — по обыкновению безобразничал, и сестры вытолкали его во двор, где он некоторое время слонялся без дела.
Пока не обнаружил у крыльца оставленный теткой пакет.
Кофе и инжир его не заинтересовали, с конфетами он разобрался быстро. А СВИНИНУ притащил сестрам. Девочки они были решительные: быстро нарубили колбасу на шайбы и съели. Не выкидывать же! Ну грех, так не зря же бабуля молится, как-нибудь замолвит словечко там.
Вредный Тимурчик тоже ухватил три кружочка.
Но в тот самый момент, когда девицы уже скрыли следы преступления, выкинув колбасную обертку, — в летнюю кухню с воем ворвалась бабуля. Глаза у нее были круглые, как вот эти самые кусочки колбасы. Она кричала «Вай аман!» («Боже мой!») и другие, менее подобающие матриарху слова и плевалась.
Потом открыла кран и долго чистила зубы и полоскала рот.
Оказывается, Тимурчик, невзирая на страшный запрет, пробрался в комнату бабули, мирно дремлющей после намаза, и вложил ей в рот кусочек свинины. Бабуля мгновенно проснулась. Не сразу поняла, что это, но потом заголосила как сирена и понеслась во двор.
Досталось, конечно же, Марьям и внучкам. «Мальчик просто хотел меня порадовать!» и «Он не знал, чем вы его накормили, засранки!»
Внучки получили по полной плюс повышенную трудотерапию («перебрать мешок гречки») в придачу. Злые девочки незаметно щипали брата и напророчили ему жену-ведьму (кстати, так и вышло).
А вот у Марьям с женихом не получилось опять.
Она как увидела его пуговку, у горла застегнутую, так сразу начала хохотать.
Чего еще ожидать от человека, который СВИНИНУ в дом принес?
Иллюстрация: Елена Родина
Про мединститут и дружбу, разрушенную трусами
В середине 80-х годов прошлого века в стране окончательно наступила эпоха пустоты. Поесть и приодеться было задачей еще менее выполнимой, чем заработать на все это денег: магазины были пусты. Молодость при этом никто не отменял, а если тебе 18 лет и ты студентка дагестанского мединститута, то хочется всего и сразу: мед был самым модным вузом в Махачкале, и в нем цвели богатые девочки в настоящих ангоровых кофтах и финских платьях зубодробительных расцветок.
Наши героини — Мадина, Анита и Зуля — к богатым девочкам не относились. Делили крохотную комнатку в общежитии и подрабатывали в свободное от учебы время. Зуля приехала откуда-то с высоких гор, Мадина выросла в соседнем городе Грозном, а Аниту отправили учиться на родину ее родители, которые в тот момент трудились инженерами в социалистическом Будапеште.
Быт в общаге был суровый: туалет и душевые располагались на другом этаже, и горячей воды там не было никогда. Готовили девочки на маленькой плите прямо в комнате, там же сушилось-гладилось немудреное белье, преимущественно назрановской трикотажной фабрики. Лучше всех в комнате одевалась Анита, которую прозвали «иностранкой» за ее заграничный опыт. После каникул она привозила подругам всякие мелкие радости: жвачки, колготки и яркие журналы.
И вот в одном из них Мадина углядела маленькие кружевные трусики черного цвета.
И буквально заболела ими.
Вздыхала, складывая свой скромный трикотаж на полочку в шкафу. Мечтала, как заработает кучу денег и сможет одеваться у самых крутых спекулянток в городе, у которых, конечно же, есть миллион таких трусиков на продажу и даже «неделька»!
Девочки хихикали, но Зуля, которая очень восхищалась умением Мадины выглядеть на все сто «из ничего», решила, что отыщет этот аленький цветочек для своей подруги. У Зули, крепкой горской девочки, обнаружился дар: она была отличной массажисткой и после учебы приводила в порядок спины состоятельных людей.
Одной из них была Багарат. Сейчас вы бы назвали ее бизнес-леди. Тогда их именовали спекулянтками. Благодарная крепким рукам Зули Багарат раздобыла нужный товар как раз к январю, ко дню рождения Мадины. Маленькие черные кружевные трусики в красивой упаковке стоили как один сеанс массажа, но Зуля была счастлива, представляя себе мадинкины восторги.
В назначенный день, когда уже были съедены долма и торт, Мадина развернула подарки от подруг — набор красивых заколок от Аниты и маленький сверток, который вручила Зуля.
Трусики вертелись в шести руках, их гладили и разглядывали бесконечно.
Пока Анита не увидела в них что-то странное. На ластовице имелся аккуратный разрез по всей длине. Украшенный мелкими траурными розочками.
У Зули и Мадины возникла куча фантастических версий на тему дизайна нижнего белья, но ни одна из них не казалась жизнеспособной. Когда все теории закончились, подруги заметили, что Анита как-то странно молчит, и потребовали объяснений.
— Ну, в общем, — неуверенно сказала иностранка, — я такие видела в Будапеште, в журнале.
Выяснилось, что в доме, где жили родители-инженеры, также проживали несколько немецких семей, и потому в холле вечно валялись всякие журналы. Один из них Анита тайком от родителей полистала. И там было вот такое белье, и даже еще хуже белье для девушек, которые… в общем, которые по профессии проститутки. И что это специальные трусы, чтобы не снимать их во время… ну, работы!
Сначала в комнате стало очень тихо. А потом Мадина открыла форточку и швырнула туда неприличный предмет туалета. И, повернувшись к Зуле, ехидно сказала: «Вот ты всегда умеешь нужную вещь подарить!»
На этом дружба как-то закончилась. Мадина быстро переехала в другую комнату, Аниту родители перевели в московский мединститут, и некоторое время Зуля жила одна. А трусики она из сугроба извлекла. Выяснилось, что если ластовицу зашить, а розочки отпороть, то приличным девушкам такое тоже можно носить.
Иллюстрация: Елена Родина
Про мамин подарок и его подарок маме
В 70-е годы ХХ века жила-была в райцентре Дагестана одна женщина.
И не было у нее детей.
Только пять дочек, а настоящих детей не было. Нашу женщину Санижат это очень огорчало. И она даже ездила в город лечиться. И еще молилась, пила травы и ходила ко всяким знахаркам.
И, наконец, Аллах даровал ей близнецов. Но один мальчик был слабенький и маленький, как говорила Санижат, в «отцовскую родню». Зато второй был крепкий и здоровый, и именно его мама называла «мамин подарок» и любила больше всех.
Щуплый и слабый Алишка хорошо учился и играл в шахматы. А Валишка, мамин любимец, едва выучился читать и вообще был самым известным в селе хулиганом. Но он был так похож на любимых братьев Санижат, что она ничего не желала слушать про его плохое поведение, а жалобщикам намекала, что понимает их зависть, ведь ее мальчик лучше всех! И вообще, когда он женится, то родит ей десять внуков, «и тогда я на вас посмотрю!»
Это была ее любимая присказка. Когда ее мальчик обедал, она садилась напротив и говорила, что лучшим подарком, который Вали может сделать маме, будут десять сыновей. Крепких, как все мужчины в семье Санижат!
Время шло. Алишку в армию не взяли по причине слабости зрения. А вот маминому подарку пришлось брить голову, против чего он особо не возражал. Санижат была в печали! Всеми правдами и неправдами пыталась раздобыть сыночку заветную медсправку, но выпала Валишке дорога дальняя в Карелию.
Оттуда он иногда писал письма, над которыми потешались сестры и брат, требовал, чтобы ему почаще отправляли посылки, но в целом был доволен.
Через два года, осенью, в понедельник, от него пришла телеграмма: «Возвращаюсь в воскресенье, везу маме подарок».
Санижат лишилась покоя. Весь день она металась по дому, а вечером объявила семье, что тоже хочет сделать любимому сыну «суприз»: в день возвращения он попадет на свою свадьбу!
Домочадцы пришли в легкий ужас и пытались убедить маму не делать этого. Но, как в конце концов сказал детям отец, «образумить Санижатку невозможно», потому что она — «самый упрямый абдал (дурак, — Ред.) из всех им виденных, а он в совхозе работает и видит их каждый день!»
Семья вздохнула и отступила.
Во вторник мать поехала в дом давно присмотренной невесты получать официальное согласие, велев сыну и зятьям освободить одну комнату для молодых.
В среду привезли невестин мебельный гарнитур и приданое.
В четверг Санижат сняла с книжки все деньги и поехала в Махачкалу покупать вещи для невесты.
Пятница и суббота тоже прошли в предсвадебных хлопотах.
В воскресенье все было готово.
Поезд прибывал в Махачкалу в десять утра, и за женихом отправились брат и один из зятьев. Люди начали подтягиваться во двор Санижат около двенадцати, к часу привезли юную невесту, а в два часа на дороге запылил уазик.
Сначала из него выбрались Али и зять Санижат. И как-то очень быстро и бочком смешались с толпой встречающих.
Затем вылез мамин подарок в форме пехотинца.
И, наконец, маленькая беленькая девушка в накинутом на плечи цветастом платке. Глубоко беременная.
Свадьба затихла. Все как-то поняли ситуацию правильно. Ничего не поняла только сама Санижат. Обняла сына, а потом спросила ласково: «Кто эта девушка, сынок? Твоего друга жена?»
Тишина стала совсем уж мертвая (если не считать умирающих от хохота Али и его сестер, предусмотрительно спрятавшихся за угол дома), но Вали, единственный человек в селе, совершенно не знавший свою мать и ее темперамент, радостно ответил, показывая на живот незнакомки: «Вот же, мама! Это мой подарок тебе!»
Тут я, конечно, могу долго рассказывать, чем все закончилось. Но поверьте мне на слово: это было страшно.
Карелию прокляли в веках.
Родственники одобренной невесты побили пехотинца прямо на свадьбе.
Санижат с криком «Вагарай!» (восклицание горя и возмущения, — Ред.) побежала прямо к речке топиться.
И все селение гудело, кричало, смеялось и плакало.
И только муж Санижат был очень доволен. Сел с зятьями и неидеальным сыном за стол и со словами: «За здоровье нашей абдал!» — с удовольствием выпил.
