Кавказский базар

Есть на Кавказе место, где, как в Греции, — все есть. Это Хасавюрт — дагестанский город недалеко от границы с Чечней. В 1996 году генерал Александр Лебедь и президент самопровозглашенной Республики Ичкерия Аслан Масхадов заключили здесь Хасавюртовские соглашения — это был официальный конец первой чеченской войны. Потом была новая война, многочисленные спецоперации, похищения людей, вылазки экстремистов, «прославившие» Хасавюрт в федеральной прессе. Но, несмотря ни на что, этот город оставался пестрым, живым и шумным. Хасавюрт — это самый большой рынок Кавказа.

Торгуют все

Реклама магазина «Микки Маус» на выезде из Чечни завлекает слоганом «Цены ниже, чем в Хасавюрте». Мы, как и многие другие, рекламе не очень верим и едем именно в Хасавюрт.

— Ну все, приехали, — обреченно заявляет водитель такси: мы подъезжаем к мосту через Ямансу и попадаем в огромную пробку. В салонах становится душно, водители открывают окна, и к машинам со всех сторон устремляются попрошайки.

Инвалиды на колясках, хромые, горбатые, без рук или ног, женщины — беременные и с младенцами, толпы грязных, будто поджарившихся на солнце детей — они лезут руками в окна. Водитель утверждает, что это узбеки. Одеты они как цыгане на Казанском вокзале Москвы, а на сморщенных от солнца лицах стерлись следы национальной принадлежности.

Тут все зарабатывают деньги, и каждый делает это как может.

Хасавюрт — очень многонациональный, пестрый и сумбурный город. Живут тут в основном аварцы, чеченцы, кумыки, даргинцы, лакцы и русские, среди торговцев есть и таджики, и узбеки, и даже корейцы. Как говорят сами местные жители, люди здесь «на генном уровне торгаши».

На центральной улице пестрят вывески — тут и «Версаче», и «Эппл-центр», и стоматологии со свадебными салонами всех мастей, парикмахерские, пиццерии, продуктовые, разношерстные букмекерские конторы… Зарубежные звезды с красивыми прическами заманивают с рекламных плакатов в салоны красоты, везде что-то строится, снуют коты, мусор лежит вдоль дороги аккуратными и не очень горками.

Находим вход на центральный рынок. С порога он удивляет своей чистотой и аккуратностью — на прилавках идеальные по форме ароматные лепешки, корзиночки со специями, рыба на веревках, даже малина у торговок лежит ягода к ягоде.

Продавщицы, занявшие места на земле у самого входа, кидаются к заезжим журналистам: «Нас заставляют торговать тут», «У меня ягода ну вообще не продается, не то что до этого на улице», «На улице спрос был больше, тут прогораем», «Сообщите там в Москве». Женщина с добрым лицом тянет за руку к своим огурцам и баклажанам, показывает на них и что-то говорит на плохом русском. Но Али, представившийся администратором рынка, начеку — успокаивает женщин и ведет нас в бесконечную глубину пестрых торговых рядов.

— Они недовольны, что их обязали торговать здесь, а не на улице, потому что тут надо платить каждый день по 130−150 рублей за место. К тому же мы не даем продавать всякое гнилье, плохой товар. На улице-то они раньше могли тухлые фрукты по дешевке продавать, стоять бесплатно, с кем-то договорившись. Тут мы им даем крышу над головой, условия, чисто у нас, все культурно, — говорит Али.

А торговые ряды не заканчиваются. Орехи, овощи, зелень, специи, хлеб, ягоды и фрукты, мед, соки, консервы, рыба, мясо всех сортов, птица — бескрайние просторы для гурмана. Сбоку от основных рядов примостились торговцы всякой всячиной: детскими игрушками-вертушками, надувными шарами, мыльными пузырями, расческами, заколками, наклейками, очками и прочим ассортиментом магазинов типа «1000 мелочей». Между рядами прогуливается грузная женщина со стопкой лепешек в руке.

— Она не хочет за место платить, ходит целый день. С больными ногами, спиной — но ходит, экономит, — говорит Али. По его подсчетам, зарабатывает эта упорная женщина до 5 тысяч рублей в день.

Раньше торговцы просто сидели на земле за импровизированными прилавками — кто приносил с собой стол, кто просто клал товар на землю в коробках. Сейчас только на центральном рынке 985 зарегистрированных торговых точек. А еще недалеко есть всем известный в городе «Зеленый» рынок, «Восточный» — оптовый рынок, «Купа» — его еще называют даргинским, авторынок и даже золотой, куда с фотокамерой нас Али отвести не решился.

По рядам центрального рынка ездят мужчины верхом на мотороллерах-«муравьях» — это распространенный вид транспорта в Хасавюрте. Бензина ест мало, запчасти дешевые, груза берет много. Что еще надо?

Поток покупателей редеет только к шести вечера — к этому времени челноки со всего Дагестана и Чечни нашли, что искали, и лавочники начинают сворачиваться. Ну и мы уходим не с пустыми руками. Разжились удобными легкими ботинками — за 350 рублей без торга. В Ингушетии подобные стоили 500.

«Люди хотят просто работать»

Бродить по Хасавюрту — крайне увлекательное занятие. В стороны от больших улиц разбегаются ручейки мелких дорожек, полутораметровые проходы между домами похожи на тоннели. По ним передвигаются торговцы, попрошайки, женщины с детьми, старики. Названий улиц и номеров домов в шумном центре практически нет.

Недалеко от широкой, полной магазинов улицы стоит двухэтажное здание без окон, дверей, облицовки и части крыши. Пожилой мужчина отдыхает рядом на ступеньках.

— Это кинотеатр «Дагестан». Как только кино закончилось, так и закрылся, лет 10 назад, — шутит он. Подобных заброшенных зданий в городе тьма. — Столовая еще была тут, на втором этаже. А дальше по улице еще один кинотеатр — «Спартак». Правда, и там кино не показывают, но есть какой-то клуб.

— Зато пивбар работает! — говорит другой прохожий, указывая нам на соседний подвальчик. Таких заведений в Хасавюрте достаточно, найти алкоголь — не проблема.

А вот отношение к нему разное. Специалисты частного центра занятости Лаура и Мариам говорят, что принципиально не ведут дела с заведениями, где продают алкоголь: из таких мест люди часто увольняются из-за обстановки.

— Чтобы проблем не было, лучше не связываться. Человек же с надеждой к нам приходит. Люди в основном бедные, им проблемы не нужны, они хотят просто работать и получать свои деньги, — поясняет Арсен, владелец центра.

Работа в торговле и ресторанном бизнесе наемным сотрудникам много не приносит — средняя ставка 15 тысяч рублей, терпеть неуважительное отношение со стороны клиентов за такие деньги мало кто согласен.

— Бывает и 20 тысяч, — рассказывает Мариам. — Но все зависит от квалификации. Квалифицированный повар, например, может получать 40−45 тысяч.

Отдельные счастливчики зарабатывают до 90 тысяч рублей, уверяет Арсен.

Но и в городе-базаре многие вообще без работы. Только в базе этого частного центра занятости за год скопились контакты трех тысяч соискателей.

— Если ты старше 40 лет, но не имеешь особых навыков, вряд ли куда устроишься. Женщины ладно еще, а вот мужчинам сложно. Без опыта работы не возьмут даже грузчиком — хотят только молодых. Так что надо заработать до 45, — смеется Арсен.

Забытый храм

До революции в Хасавюрте жило много русских. О тех далеких и давно забытых временах напоминает главная достопримечательность города — самый большой православный храм на Северном Кавказе, Знаменский собор. Поблекшие купола видно издалека — высота храма 45 метров. Кресты давно не красили — они грязные и облезлые. Храм похож на большой пыльный камень, непонятным образом оказавшийся среди обшарпанных домов, магазинчиков и точек общепита.

Храм окружен сплошным забором. За воротами растут деревья. Прихожан внутри нет. На прилавке церковной лавки лежат красивые иконы, книги, свечи. Написанная от руки табличка сообщает, что в продаже есть гробы. Над входом висит камера, направленная на большой пустой зал.

Настоятель храма протоиерей Валерий нашему визиту удивился. Мало кого интересуют достопримечательности, особенно православные, особенно в Дагестане. Сам батюшка местный, раньше жил в Кизляре, но уже десять лет служит в Хасавюрте. Говорит, за это время ко многому привык, многое повидал.

— По стеклам иногда стреляют. Вот уже нет войны, так в мирное время бахают. Стекла мы меняли, но нет-нет, смотрю — метка появляется. Мы жаловались — бесполезно. В этом году, правда, поутихли они.

— Неужели целенаправленно стреляют по храму?

— Ясно же, что не случайно.

Храм легко может вместить до тысячи человек, но столько здесь давно не было. Цифры отец Валерий называть не стал — не ведет счет прихожанам принципиально.

— От количества нет качества. Вот в последнее время потихоньку приходит молодежь. Но не бегут. Мы же все ленивые — спать же всем хочется.

Протоиерей Валерий человек веселый — говорит, если не шутить, жить нормально не получится. О сложностях рассказывает с улыбкой. Например, о том, что территорию храма сильно урезали — от изначальной осталось процентов десять. Вплотную к храму подобрались жилые дома.

— Все удивляются, как здесь может быть храм, поскольку считают, что тут исламизация идет. Взять Кизляр, например, — там было десять храмов, два монастыря. Сейчас русские из Кизляра заполонили Краснодар, Ставрополье, Ростовскую область, Волгоград. А русские в Дагестане очень нужны, — уверен протоиерей.

Русские поддерживают баланс среди многонационального народа, говорит он.

— Иногда местным бывает сложно найти общий язык, и русские всегда помогали общаться между собой. Русский язык всех объединял, не давал разделиться по языкам. В Дагестане ведь каждому охота выделить свою нацию, показать, что она более продвинутая. Русского населения должно быть больше для равновесия. Но те, кто уехали отсюда, вряд ли вернутся. Смысл ехать? Работы нет. Торговать? Да торгаши сами тут маются. Не только русские уезжают, ищут работу в России.

Посреди нашего разговора в храм заходят женщины в мусульманской одежде. Они проходят к иконам, ставят свечки, кидают пожертвования в специальные ящики.

— Мусульмане и жертвуют в основном, благодаря им и живем. Они часто в храм приходят, кладут деньги, молятся. У нас молебнов от мусульман целая пачка, — рассказывает отец Валерий.

Бывали на его памяти и неизвестные «дарители».

— Один раз пачку тысячных купюр просто перекинули через забор. Наверное, закрыто было, человек не смог зайти и кинул так, на удачу. Хорошо, не забрал никто.

Оказываются в храме не только, чтобы помолиться или сделать пожертвование. С недавних пор тут живет человек, сбежавший с кирпичного завода в городе Каспийске, где его практически держали в трудовом рабстве. Как он туда попал, никто не знает — бедолагу не ищут родственники, документов у него нет. Такие истории здесь не редкость, но этому человеку повезло: в храме его кормят и дают кров, батюшка собирается помочь сделать паспорт.

Учение под контролем

На улице Буйнакского расположилась джума-мечеть Хасавюрта. Через дорогу стоит Исламский университет имени Саидбега Даитова — большое здание, украшенное широким рядом пластиковых окон. Методист и преподаватель Магомедрасул, молодой мужчина с бородой, сам отучился в университете и остался тут работать.

— Пустующих мест у нас нет. Обеспечиваем общежитием, бесплатным питанием, — рассказывает он.

Магомедрасул говорит, что религиозное образование сейчас очень востребовано. Университет открыли 14 лет назад, и с каждым годом желающих поступить все больше. Для поступления нужен аттестат о среднем образовании и знание Корана. Три года обучение на базе колледжа, потом еще 5 лет — университетская программа бакалавра. Два года назад открыли филиал в Казбековском районе, в селе Буртунай.

— В основном преподают у нас те, кто учился в университетах за границей. Большинство в Сирийской Арабской Республике, — рассказывает Магомедрасул, направляя взгляд мимо. Смотреть на чужую женщину не положено по исламу.

Сейчас учиться за границей стало сложнее: в Сирии война, отношения с Турцией нестабильны. В университете это понимают и стараются вырастить новые кадры дома. Магомедрасул говорит, получается неплохо. Специально установлены те же дисциплины, что и за границей.

— Прием на конкурсной основе. Поступают, как правило, 90−100 человек, остальным приходится отказывать. Обычно они ждут следующего года, ну или идут в другие учебные заведения. По соседству, к примеру, есть университет, где преподают на аварском языке, а у нас преподавание идет на русском языке. Большей частью на аварском хотят учиться приезжие из горных районов. У нас учатся представители разных национальностей — большинство аварцы и чеченцы, есть даргинцы, кумыки, табасаранцы, есть и приезжие ребята из Воронежа и Астрахани, есть из Ингушетии.

В основном в исламский университет тянется молодежь, но приходили и очень взрослые люди.

— В прошлом году поступал один человек 1967 года рождения. Старшего возраста соискатели — это чаще те, кто приехал из российских регионов, — рассказывает Магомедрасул.

Учебное заведение интересует не только молодежь, но и правоохранительные органы. Магомедрасул говорит, что университет «штудируют» минимум раз в год.

— Бывают проверяющие из Духовного управления (Муфтият Дагестана, централизованная мусульманская организация республики. — Ред.), и госорганы тоже нас проверяют. В начале года они просят предоставить им информацию по количеству студентов и все их данные. Литературу тоже проверяют ежегодно. Если мы обновляем библиотеку, они ее проверяют. Обычно мы вообще сами их зовем, чтобы посмотрели что да как. ФСБ, прокуратура, МВД — они просят предоставлять им документы тех, кто пришел и поступил. Специально к их приезду готовим папки. Все это очень строго.

Грязная история

О том, что Хасавюрт — российский город, напоминают только рекламные вывески на русском языке. В остальном это настоящий восток — яркий, шумный, горячий и очень разный. К сожалению, еще и грязный.

То, что в этом городе есть все-таки не всё, заметно при первой же попытке выкинуть мусор. С урнами дела обстоят очень плохо — за целый день в Хасавюрте мы нашли их лишь несколько. Кое-где на улицах стоят коробки, куда скидывают всякого рода отходы, еще реже встречаются большие контейнеры. Но в основном мусор лежит кучами прямо вдоль дороги.

Уборка и утилизация мусора — это бич современного Дагестана, и Хасавюрт — лишь очередной тому пример. Проблему тут решают радикально: отходы со всего города собирают и на специальных машинах увозят на окраину, в район за авторынком. Там образовалась невероятных размеров свалка, которая постоянно горит. На груды мусора смотрят окна частных домов, утопающих в дыму.

На загородную свалку свозят все, в том числе нераспроданное мясо: в Хасавюрте много хозяйств, где разводят птицу. От горящей помойки исходит неприятный запах разложения. Однако люди не просто живут в нескольких метрах от этого места — дома тут продолжают строиться. Недалеко, на пригорке, пасется стадо коз.

С другой стороны, жизнь в этом городе-рынке бьет ключом — он продает, перепродает, зарабатывает деньги всеми мыслимыми способами, притягивает энергичных людей и растет — даже в сторону городской свалки. И пока ему не до урн, фонарей и зеленых газонов. Но, может быть, когда-нибудь горожане обнаружат, что одно другому не мешает, и Хасавюрт преобразится — как преобразился его центральный рынок, еще совсем недавно грязный и неухоженный.