«Далеко в горах стоит итальянское пианино, на которое даже мухи не садятся»

Композитор, художественный руководитель фестиваля композиторов Северного Кавказа «Музыка соседей — музыка друзей» Ацамаз Макоев — о том, как шоу-бизнес связал Кавказ, почему никто не хочет играть на родине и что такое национальная академическая музыка.

«Возвращаться никто не собирается»

— Что выявил фестиваль? То, что было давно понятно мне и всем остальным: во всех республиках у оставшихся симфонических оркестров очень тяжелое положение. Третья федеральная филармония после Москвы и Санкт-Петербурга — в Кисловодске. Но и там не могут набрать коллектив оркестра. Причина проблем с кадрами только одна: после окончания консерватории в Москве и Петербурге музыканты не возвращаются на родину, потому что там для них нет никаких условий — зарплата музыканта симфонического оркестра в среднем 10 тысяч рублей.

Я оканчивал консерваторию, и у меня был выбор: остаться в Ленинграде или вернуться сюда. Сейчас перед такой дилеммой выпускник даже не стоит — возвращаться никто не собирается.

Грант на фестиваль от Министерства культуры России выиграла Северо-Осетинская филармония, но так как у нас теперь нет ни своего здания, ни оркестра (отреставрированное здание филармонии стало филиалом Мариинского театра. — Ред.), то я решил попробовать провести его на площадках республик-участниц. Я помню, какие великие музыканты выступали здесь, тогда еще в Орджоникидзе: Никита Богословский, Тихон Хренников, Святослав Рихтер; все они приезжали сюда в рамках всесоюзного фестиваля. И поэтому Владикавказ был музыкальной столицей Северного Кавказа. Наш фестиваль лишь легкий намек на то, что было раньше.

«Кадырова убедили, что Чечне нужен симфонический оркестр»

— Музыка композиторов Северного Кавказа — это большой и очень интересный мир. Достаточно назвать несколько имен — Вероника Дударова, Валерий Гергиев, Юрий Темирканов, Мурад Кажлаев. Что из себя сейчас представляет музыка Северного Кавказа? Всю ее на фестивале композиторов мы охватить не могли — это только пилотный проект, а вот когда мы услышим те произведения, которые десятилетиями лежат в столе у композиторов, то услышим музыкальные мысли, стили и жанры разных композиторских школ. В Кабардино-Балкарии, допустим, есть Джабраил Хаупа — композитор уровня Родиона Щедрина, который, кстати, считает его выдающимся мастером. Есть новое поколение композиторов, например Мурат Кабардоков, ученик Хаупы. В двух соседних республиках, Чечне и Ингушетии, после всех перипетий, которые они пережили, всего три профессиональных композитора — мои воспитанницы Фариза Шадыжева и Зарема Мальсагова (Ингушетия) и Роза Бекмурзаева (Чечня). Сейчас эти две республики находятся на подъеме. Рамзана Кадырова убедили, что Чечне необходим свой симфонический оркестр, и мы помогали ему его создать. А благодаря главному дирижеру чечено-дагестанского симфонического оркестра Валерию Хлебникову в Чечне есть и детский симфонический оркестр, которого нет ни в одной другой республике Северного Кавказа.

О своем оркестре мечтает и Ингушетия. Он бы у нее уже был, но сменился министр культуры — и вопрос повис… А пока там играют оркестранты из Ставрополя и Нальчика, потому что своих кадров нет. Их наличие — вопрос будущего, лет 10−15, не раньше. Музыкальные школы работают уже двадцать лет, но не все дети доучивались, не все поступали далее в музыкальное училище — и тем более в консерваторию.

Музыка есть, исполнения — нет

— Когда у нас произошла трагедия в Беслане, а потом началась война в Южной Осетии, то все композиторы Северного Кавказа и не только, стали присылать мне свои партитуры, посвященные этим событиям. Все они у меня сохранилось, среди авторов такие композиторы, как Мурад Кажлаев, Ширвани Чалаев, Джабраил Хаупа, Мурат Кабардоков. Но сейчас у меня нет оркестра, чтобы все это реализовать. А свой осетинский симфонический оркестр республике очень нужен, иначе как мы будем сохранять и развивать национальную музыку? Задача осетинского симфонического оркестра — пропаганда не Стравинского и Чайковского, а произведений наших молодых композиторов, таких, как Дзерасса Дзлиева.

Вся беда последних 25 лет в том, что искусство стало называться продуктом, а деятельность филармоний и оркестров — обслугой. Ушло то, на чем мы выросли. И у нас, и в соседних республиках последние 25 лет национальная музыка не исполнялась. Композиторской школе Северного Кавказа все годы не хватало только одного — исполнения. И мы не могли поехать и послушать друг друга — это было неподъемно финансово.

«Национальная музыка обезличивается»

— К сожалению, шоу-бизнес лучше любого клея связал все республики Северного Кавказа ритмом лезгинки. А представители шоу-бизнеса, как известно, не утруждают себя особым отношением к текстам, а тем более к музыке, и национальная музыка обезличивается. Но если говорить о музыке академической, то ни один композитор из тех, кого я знаю, не ставит себе задачу создавать именно национальную музыку — это должно идти изнутри.

Когда музыка выходца из любого народа поднимается до необозримых высот, то уже неважно, где он родился — в Нальчике или в Вене, она становится достоянием всего человечества. Трудно представить, что балет «Спартак», который считается эталоном раскрытия темы Древнего Рима, написал армянин Арам Хачатурян. В то же время, если вы слушаете авангард, возьмем «Весну священную» Стравинского, то понимаете, что это все ломки традиций и жанров, но все равно ясно, что это написал русский композитор, который оставался им даже живя последние годы в Америке.

Национальной музыку делают две вещи: можно цитировать другие произведения или использовать народную музыку. Мне близок иной вариант: народная музыка должна войти в тебя в том виде, в каком ее создал сам народ. Например, есть «Песня о Чермене». Из семи вариантов этой осетинской героической песни моя бабушка внушила мне единственный и сказала, что он лучший. «Песнь о Чермене» — моя самая любимая тема. Во всем, что я написал, будь то детская пьеса, симфония или опера, я обязательно использую этот образ. Но вы его услышите, только если я покажу его вам отдельно.

Настоящий композитор творит свой собственный мир, но он должен хорошо знать, что было в музыке до него и все, что создал его народ.

«Искусство вновь стало элитарным»

— Классическая музыка Бетховена, например, или Чайковского создана элитарными мозгами, но предназначена народу. А среди народа всегда есть приверженцы и неприверженцы такой музыки. В той же России до 1917 года она считалась музыкой избранных и богатых. Крестьяне не ходили слушать премьеру «Богатырской симфонии» или музыку Римского-Корсакова. Советская власть сделала искусство доступным для всех сословий. За время существования Советского Союза было много дурного, но властители любили искусство, знали все оперы и балеты… Поэтому наша исполнительская и композиторская школа стала главной. Московская консерватория выпускала лучших пианистов в мире. Это теперь они не лучшие, потому что все, кто окончил московскую консерваторию, преподают в Японии и в Китае. С 90-х годов искусство вновь стало элитарным: билеты в московские театры будут стоить вам пятой части зарплаты. В этом смысле республики пока отстают от центра — у нас по-прежнему билеты в театр или на концерт стоят 100−300 рублей.

Лучшее пианино в Осетии — в горах

— На Северном Кавказе нет проблем с интересом к классической музыке. Всегда полные залы, и наш фестиваль это доказывает. На концерте в Махачкале 700 человек слушали «Бесланскую симфонию» (Ацамаз Макоев написал ее после трагедии в Бесланской школе. — Ред.). И только человек восемь ушли, но я их понимаю: тяжело слушать такие вещи. В Нальчике был полный зал, в Грозном, где исполняли «Концерт для виолончели» Гайдна. А сколько детей было в зале!

У нас нет проблем и с набором в музыкальные школы. Самый популярный факультет — вокальный. Такие известные исполнители, как Вероника Джиоева, делают свое дело. Но есть проблемы с инструментами. В музыкальном училище имени Гергиева, к примеру, инструменты уже ни на что не годятся — их все нужно менять. Особенно сложно сейчас скрипачам и флейтистам. Чтобы развиваться, после четвертого класса нужно иметь свой инструмент, но даже самая простая флейта или скрипка стоят 100 тысяч рублей. Раньше в Осетии была пианинная фабрика, где выпускали пианино «Терек». Я на таком начинал играть. Вы знаете, где сейчас в Осетии самое лучшее пианино? Далеко в горах, в селе Хазнидон, стоит итальянский инструмент, на который даже мухи не садятся. Его подарил своей родной школе бизнесмен Таймураз Боллоев. Такого пианино больше нет нигде в республике.

Фестиваль пройдет, и мы, представители республиканских филармоний, обратимся ко всем главам республик с просьбой более внимательно отнестись к композиторским организациям и к академической музыке, к музыкальным школам и училищам.