Золотые горы без обмана

В конце 2017 года глава Минприроды Дмитрий Донской сообщил, что в Дагестане обнаружили запасы золота с возможным объемом около 100 тонн. Сколько именно драгоценного металла таится в недрах земли и будут ли его добывать, еще нужно уточнять — но местные специалисты уверены: земля Дагестана полна сокровищ.

«Это Кавказ» выяснил у специалистов, ждать ли Дагестану золотой лихорадки.

Золото под ногами

Золотоносную структуру обнаружили в отдаленном Докузпаринском районе Дагестана, вблизи азербайджанской границы. Здесь, в любимом российскими альпинистами за маршруты высокой сложности высокогорье, после нескольких лет исследований геологоразведка нашла проявления золота — именно так называют геологи участки с неутвержденными запасами, которые еще нельзя определить как месторождение.

Золото на Куруш-Мазинском рудном поле коренное, то есть возникло на месте. Золотоискателей-любителей ждало бы дикое разочарование, если бы они рванули сюда в поисках наживы. Самородков они бы не нашли: драгоценный металл связан с сульфидами — пиритом, галенитом. Намыть это золото практически невозможно. Нужна химическая обработка, обогащение породы.

— Из-за вещественного состава руд золото химически тяжело выщелачивать из общей массы, — объясняет Светлана Юрченко, заместитель директора OOO «Даггеомониторинг» — эта компания проводила поисково-оценочные работы на юге Дагестана по заказу Федерального агентства по недропользованию (Роснедра). — При этом комплекс технологических исследований, выполненный в московском Центральном научно-исследовательском геологоразведочном институте цветных и благородных металлов, в этом случае определил промышленный способ добычи с получением почти 87% золота из породы.

Но говорить о рентабельности добычи пока рано, предупреждает специалист. Предварительные экспертные расчеты показали, что срок окупаемости освоения ресурсов только на одном участке составит 6−10 лет.

— Оценены лишь прогнозные ресурсы, то есть не запасы, а общее возможное содержание золота на этой территории — от 89 до 119 тонн. Чтобы начать всерьез говорить о добыче, надо продолжить работы по разведке.

Разведку возобновят в следующем году, говорит Гайдар Агаларов, начальник геологической партии, работавшей на Куруш-Мазинском рудном поле. Заминку он объясняет структурной реорганизацией: геологоразведкой теперь будут заниматься не Роснедра, а Росгеология.

— Я недавно ездил в Ессентуки, в единственное подразделение этого ведомства на Северном Кавказе. Мы написали обоснование для продолжения разведочных работ. Планируется, что уже в 2019-м году разведка там продолжится.

Агаларов предполагает, что золота на Куруш-Мазинском рудном поле может быть в разы больше, чем оценено в качестве прогнозных ресурсов. И не только его.

— Там и серебро, и платина, и палладий содержатся — причем, возможно, в больших объемах, чем золото, — говорит геолог. — В отчете по результатам работ «Даггеомониторинга» об этом подробно не говорится, потому что изначально было получено техническое задание именно по золоту.

Путь к золоту лежит через медь

Что в Дагестане возможно добывать золото, геологи предполагали давно — еще когда геология здесь только начиналась, говорит Светлана Юрченко. Но до сих пор южная республика никаким рудным сырьем не славилась. Объем разработанных месторождений таких полезных ископаемых — 0%.

Собственно, и месторождений в республике одно-два. Крупнейшее — медноколчеданное «Кизил-Дере» в Ахтынском районе. Запасы меди здесь составляют больше миллиона тонн. В начале 2010-х «Русская медная компания», а вернее, ее дочерняя компания «РосИнвест», получила лицензию на их добычу, но ничего не произошло. После изучения проекта и попыток начать работу инвестор столкнулся с таким количеством проблем, что вынужден был отказаться от планов. Во-первых, сам проект оказался слишком дорогостоящим с учетом всей инфраструктуры, которую пришлось бы создавать практически с нуля. Его цена выросла до 1 млрд долларов. Во-вторых, жители населенных пунктов, опасавшиеся, что добыча меди создаст угрозу экологии, подали множество исков в суды, чтобы воспрепятствовать началу работ. Ну и, наконец, стоимость меди упала в три раза, она стала неликвидной и скопилась на складах добывающих ее предприятий страны в огромных объемах. Вкладывать огромную сумму в разработку месторождения оказалось просто невыгодно.

С тех пор медь вернулась на утраченные ценовые позиции. И со строительством горно-обогатительного комбината в Кизил-Дере связывают «золотые» надежды в «Даггеомониторинге». Месторождение меди находится недалеко от предполагаемого месторождения золота — в 20 километрах. Если начнут добывать медь — разработать и прилегающие территории будет значительно проще.

— Был бы горно-обогатительный комбинат на Кизил-Дере… Если это месторождение меди заработает, золоторудная промышленность в Дагестане тоже будет. А сегодня у нас нет перерабатывающих заводов, — отмечает Светлана Юрченко.

Золото есть и в самом Кизил-Дере, говорит ведущий инженер Института геологии Дагестанского научного центра РАН Сажудин Гусейханов. Само по себе это не новость, наряду с медью там несколько лет назад обнаружили 7−8 тонн попутного золота. Но Гусейханов говорит, что драгметалла в той земле больше, только не совсем там его искали.

— По золоту там, где я его предполагаю — в верхней части Кизил-Дере, разведка не проводилась: меди там не было, и этот участок сразу сбросили со счетов. Прогнозные ресурсы золота, по моим данным, порядка 50 тонн. И оно достаточно скученно расположено. То есть для добычи не нужен какой-то огромный карьер. Это маленькая площадь, такое месторождение легче разработать, — говорит ученый.

Добывать нельзя. Но можно

Другое мнение по поводу добычи цветных металлов выше 2000 метров над уровнем моря у директора Института геологии Дагестанского научного центра РАН Василия Черкашина.

— У меня есть сомнения, имеется ли там действительно столько золота, сколько прогнозируется. Условия формирования юрской толщи не предопределяют там такого количества этого металла. Хотя природа — такая штука, может и правда выкинуть фортель. Ну, допустим даже, там 100 тонн золота. Представьте себе горную систему: где строить обогатительную фабрику, где брать необходимую инфраструктуру, коммуникации? — задается вопросом он.

Ученый вспоминает попытку добывать медь в Кизил-Дере, где на 1 млн тонн добытой меди пришлось бы порядка 55 млн тонн «хвостов» — отвалов.

— Куда их девать, эти «хвостохранилища» — терриконы, остающиеся после добычи и переработки концентрата? В них есть элементы, которые разлагаются на солнце и превращаются в серную кислоту при попадании в них воды. А она будет попадать в реки Ахты-чай, Самур. Вы представляете, что будет твориться? Кроме того, нужно построить трассу к месторождению, обеспечить энергопоставку к месту добычи. То же самое надо будет делать и на месторождении золота в Докузпаринском районе, если не в более крупных масштабах.

В «Даггеомониторинге» на эти проблемы смотрят более оптимистично.

— Да, это большая высота, это бездорожье, — говорит Юрченко. — Но мы сами проделали дорогу туда, чтобы поднять буровые станки, выполнить работы. Плюс терриконы там вряд ли возникнут: золото залегает неглубоко, практически на поверхности. Огромные хранилища переработанного грунта, как мы предполагаем, не потребуются.

С ней согласен и начальник геологической партии Гайдар Агаларов: несмотря на то что работы проводились на Большом Кавказском хребте на высоте 2700−3000 метров, сложностей с добычей возникнуть не должно — просто необходимо создать инфраструктуру.

— Есть современные технологии. Лет 30 назад было бы сложно в наших условиях добывать золото. Например, раньше коэффициент извлечения составлял 45% при работе с сульфидными рудами. А сейчас — уже 85%. Можно построить мини-фабрику. Можно обогащать породу на 50%, потом вывозить в другой регион для дальнейшего обогащения, — перечисляет он.

Грамотное составление проекта позволит и снизить до минимума вред для окружающей среды, уверен геолог.

— Вообще, любое искусственное вмешательство человека вредно для экологии. Но добычу можно организовать по замкнутому циклу. Связи с окружающей средой у производства не будет. Главное — соблюдать технологию. В горах, как ни странно, фабрику построить намного проще, чем где бы то ни было. В нашем случае в радиусе десятков километров от месторождения местность без людей. Лишь ближайшее село Куруш — в 10−12 километрах.

Спуститься с гор

Необходимости забираться высоко в горы все же нет, настаивает Василий Черкашин и предлагает альтернативу: признаки наличия золота и других драгоценных металлов есть в доступной предгорной части Дагестана.

— Мы несколько лет работали по программе президиума РАН и определили, что вся предгорная часть — от Буйнакска до Рубасчая, это приблизительно 500 квадратных километров, — на глубине от первого десятка до сотни метров представляет собой так называемые чокрак-караганские титано-циркониевые россыпи, в которых наблюдается промышленное содержание драгметаллов: золота, платины и серебра, а также титана и циркония. Несмотря на отсутствие специального бурового оборудования, мы смогли добыть образцы. И там огромные объемы! — уверяет директор Института геологии ДНЦ РАН.

По его словам, технология добычи будет очень простой, инфраструктура — электричество, вода и дороги — уже есть, а ущерб для экологии может быть минимальным: из-за особенности структуры почвы после извлечения необходимых элементов объем грунта будет мало отличаться от первоначального.

— Я не хочу поставить под сомнение работу по месторождениям в Ахтынском и Докузпаринском районах. Пожалуйста, делайте там, что считаете нужным. Но и здесь, в предгорье, давайте попробуем. Мы же готовы показать результаты своих исследований. Добыча в предгорной части — очень рентабельна!

Дагестан — уникальная территория

Несмотря на расхождения во взглядах на потенциальную добычу золота в Дагестане, и директор Института геологии, и замдиректора Дагестангеомониторинга абсолютно единодушны в другом: у Дагестана огромный потенциал как у источника полезных ресурсов.

— Древний океан Тетис в свое время размывал Русскую платформу, и это все сносилось сюда, в предгорную часть Дагестана, — рассказывает Черкашин. — У нас здесь очень мощный осадочный чехол. И я не могу понять, почему мы это не разрабатываем. Ведь тут известняковый Дагестан — источник и нерудного сырья, стройматериалов. Насколько мне известно по различного рода совещаниям, дагестанская стройиндустрия использует только 10% собственного сырья. 90% закупается извне. Дагестан — богатейший регион. Но мы почему-то в поисках богатства лезем в горы. Я уже писал в Минприроды России, да куда я только не писал: проведите геологическую съемку. Южная, горная часть Дагестана вся покрыта такими съемками. Средняя — ноль.

— У нас по стройматериалам существенная ресурсная база, — соглашается Светлана Юрченко. — Минприроды выданы лицензии на добычу почти по всем видам стройматериалов природного происхождения. У нас и доломиты есть, и облицовочный камень, и строительный камень, и кирпичное производство. По нерудному сырью потенциал республики реализован хорошо — процентов на 60.

Геологические съемки на территории Дагестана начались в 1976 году с самых трудных районов — южных, рассказывает Юрченко. А к 1990 году деньги закончились — и до среднего Дагестана, где, по данным геологов, сконцентрирована самая большая и доступная минерально-сырьевая база, просто не дошли.

— Сегодня работу можно продолжить. На всей территории России эта съемка проводится, кроме Дагестана, потому что никто не пишет обоснования, а ему она нужна в первую очередь. В республике есть и нефть, газ, рудные минералы, нерудное сырье, пресные подземные воды, а скоро вода будет тоже на вес золота. Минерально-сырьевую базу Дагестана нужно сконцентрировать в единых руках, желательно государственных. Интересных наработок очень много. Пока есть люди, которые знают, о чем разговор, это нужно довести до ума.

— Повторю: Дагестан — уникальная территория, — уверен и Василий Черкашин. — Потенциал огромный: геотермальные ресурсы, углеводороды. Разумно подойти, правильно вложить деньги под хорошим контролем — и через 5−10 лет Дагестан будет процветать не хуже Татарстана. Это будет настолько эффективно — вы даже представить себе не можете! Главное, чтобы эти желания совпали с возможностями российского бюджета, а контроль осуществлялся так, чтобы ни одна копейка не ушла на сторону.