Про школу

1 сентября, первый класс и первое разочарование. Мне сказали, что на линейке я дам первый звонок. Разволновалась, конечно. Это так ответственно: от одной меня зависит начало учебного года, я должна стараться, изо всех сил размахивать колокольчиком, чтобы все услышали. Но вдруг увидела, что старшеклассник несет на плечах какого-то рыжего мальчика, и этот рыжик звонит в колокольчик. Оказалось, его мама подошла к директору «не с пустыми руками». Так я узнала: иногда, чтобы достичь желаемого, нужно вовремя «подойти» к нужным людям. С этого, пожалуй, важного открытия и началась моя школьная жизнь.

Это был год развала Союза. Все только и говорили, что о дефиците.

Каждую ночь, часа в три, папа вставал в очередь за хлебом — иначе, говорил, нам не достанется. Школьного питания не было, родители сами что-то варганили. Папины родственники, выходившие в море, давали нам рыбу и черную икру. По утрам мама делала бутерброд с икрой и отправляла меня в школу. Как-то учительница сделала маме замечание за эти мои бутерброды. От них, говорит, тетрадки жирными становятся.

Гулю Сайпутдиновну, первую учительницу, мы обожали. Даже когда она кричала на нас. И плакала нередко на уроках. Тогда казалось, из-за нашего плохого поведения. Годы спустя я поняла: ей и без нас было трудно — без мужа, с маленьким сыном и пожилой мамой. И, наверное, некому утром за хлебом в очереди стоять.

Мама с папой в те годы часто ездили в Тбилиси, привозили одежду, школьные принадлежности. В Махачкале этого не было. Однажды привезли мне спортивный костюм. Его украли почти сразу, после первого урока физкультуры. Мама много плакала: на другой нет денег.

Еще мама плакала, когда папа принес вместо зарплаты коробку с шоколадками «Сникерс» и «Марс». Как можно реветь, когда столько шоколада? Но она плачет, не знает, чем нас теперь кормить. А мне хорошо, я эти шоколадки каждый день ношу в школу и делюсь с одноклассниками — у них такого нет.

А однажды одноклассники рассказали анекдот. Действие происходило в перестроечное время, попугай вылетел из окна во двор, нахватался от людей всяких выражений, а в конце пел песню: «Лежу под машиной в рваных штанинах и кушаю кашу за родину нашу». Мне анекдот показался смешным, и я рассказала его маме. Она наклонилась ко мне и тихо так говорит: «Никому его больше не рассказывай, если не хочешь, чтобы папу в тюрьму забрали». И ничего не объяснила.

Оканчивая начальную школу, я плакала, потому что меня переводили в другую, но радовалась, что, наконец, перестану носить эту дурацкую советскую форму: колючие коричневые платья с ненавистными фартуками. Каждую неделю на платья нужно было пришивать свежие белые манжеты и воротники, а фартуки все время перекручивались.

По месту прописки я должна была пойти в школу № 10. «Одни дебилы учатся» — говорили про нее. Не знаю, может, мама «подошла» к директору 38-й, но меня приняли в эту гимназию в класс с английским уклоном.

В новой школе я записалась в театральный кружок. Как-то мы с ребятами шли на репетицию, а навстречу нам бежит наша руководительница Галина Михайловна. Лица нет.

— Здравствуйте. А что, репетиции не будет?

— Какая репетиция? Война началась!

Прозвучало это страшно. Мне казалось, сейчас полетят по небу военные самолеты и с жутким свистом на нас станут падать бомбы. Это был день, когда официально объявили о начале военной операции в соседней Чечне.

На некоторое время в школе будто что-то изменилось. Даже дети стали меньше шуметь на переменах, учителя сделались еще серьезнее. Некоторых одноклассников после занятий теперь встречали родители. В школе появились дети из чеченских семей, беженцы. А примерно через год из класса стали уходить русские ребята. Они переезжали с семьями, в основном в Москву. Уехала и моя любимая учительница русского и литературы Елена Ивановна, переехала в Краснодарский край. Учительницу немецкого Ирину Васильевну сменила какая-то молодая училка, чье имя я даже не запомнила.

Но многие остались в республике и продолжили работать в школе. Биологию вела Татьяна Алексеевна. В 9 классе, когда мы дошли до «изучения системы половых органов человека», она сказала: «Думаю, вы и без меня давно прочитали эти параграфы». Мы стыдливо захихикали. Ну конечно! Еще в прошлом году кто-то принес в класс учебник старшего брата, и мы все вместе рассматривали картинки и посмеивались друг над другом.

На следующем уроке биологии была контрольная. Мальчики писали про мальчиков, девочки — про девочек. Были и общие вопросы. Среди них: «Что такое контрацепция?» Из всего класса ответила только одна девочка. Простым школьникам из Дагестана было стыдно знать о контрацепции и уж тем более говорить об этом.

Еще была возможность письменно спросить учительницу обо всем, что мы хотим знать про половое созревание. Меня интересовал такой вопрос: «Правда ли, что если целовать кошек, можно заболеть токсоплазмозом?»

Женщина-праздник преподавала нам предмет «Культура и традиции народов Дагестана». Никогда не угадаешь, в каком настроении она сегодня. Вот кричит на тебя на языке твоей матери (она знала некоторые выражения на нескольких дагестанских языках), а через пять минут целует и хвалит перед всем классом. Поговаривали, что она сумасшедшая. По школе ходила байка, как она рассказывала про озоновые дыры: «На небе есть такие же озоновые дыры, как и на моей комбинации», — и задрала платье, демонстрируя дырявое нижнее белье.

Химию вела Татьяна Васильевна, классная руководительница. Немел язык, холодели пальцы, а на лбу выступал пот, когда она шла навстречу. Однажды на школьном вечере, уже в классе 11-м, Татьяна Васильевна никак не могла поднять танцевать нашего одноклассника. Парень и без того скромный, а тут: «Иди танцевать! Кому говорят, иди танцевать!» Он понять не может, это рекомендация, пожелание или приказ. Сидит, двигаться боится.

— Если вытянешь его на танец, я тебе в четверти пятерку поставлю, — обратилась ко мне Татьяна Васильевна.

Я быстро дожевала кусок пирога и поскакала к парню. Оторвать его от места мне не составило труда, но до конца четверти я сомневалась в том, что учительница сдержит обещание, ведь по оценкам у меня выходило четыре. Сдержала!

А вот с историей не сложилось сразу. Класс, которым руководила историчка, проиграл нашему в конкурсе художественной самодеятельности. Жюри отметило мой театральный талант и присудило нам первое место. С тех пор учительница считала, что оценки выше тройки я не заслуживаю, и говорила, что будущим актрисам хорошие отметки по истории не нужны.

Позже она ушла в декрет, пришла новая учительница. Ее я запомнила по такому эпизоду.

11 класс. Последние школьные уроки. Еще немного — и мы станем студентами. Нам уже не терпится, мы полны надежд и самых лучших ожиданий. Галимат Салмановна решает не грузить нас историей, и весь урок мы просто болтаем на разные темы. Но вдруг она говорит: «Смотрю я на вас и думаю: вы сейчас надеетесь на что-то, строите планы на будущее, думаете, что все будет так, как вы захотите, по-особенному. Но вы ошибаетесь. На самом деле жизнь такая однообразная, и у вас все будет точно так же, как у других. Разочарование ждет всех»…

С одноклассниками я впервые увиделась спустя 14 лет после окончания школы. Один занимает неплохую должность в налоговой, другой — директор банка, третий работает в китайской компании и путешествует по миру, четвертый разводит львов и тигров прямо у себя во дворе, а потом продает животных богатым капризным клиентам. У девочек тоже свои успехи: кто-то удачно вышел замуж, кто-то удачно развелся, кто-то переехал в Лондон… Жизнь кипит. И, глядя на себя и своих одноклассников, я говорю: Галимат Салмановна, вы были не правы!