10 способов ранить дагестанца прямо в его нежное сердце

Как-то я провела небольшое анкетирование среди подруг — женщин пожилых, умных и почтенных, как черепаха Тортилла. Девушки, спросила я, а что вы знали о Дагестане до встречи с волшебной мной? Выяснилось, что девушки знали основополагающее: Расула Гамзатова, кизлярский коньяк и сушеного кутума. Но не имели ни малейшего представления о том, сколько в Дагестане народов, один ли у них язык и что такое «хинкал».

Поэтому сегодня я пишу топ-10 заблуждений на тему Дагестана.

Чтобы вы, уважаемые жители не-Дагестана, могли поехать туда более-менее подготовленными.

А в том, что вы туда хотите поехать непременно, — мы, даги, нисколько не сомневаемся.

1. Дагестанки — не «восточные женщины»!

Когда-то я работала журналистом. Мои профессиональные обязанности были просты и незамысловаты: смотреть, слушать, записывать и потом рассказывать населению, что именно я увидела и услышала. Но иногда приходилось сочетать их с профессией гида — так, однажды я сопровождала представителя ВОЗ, который привез в республиканскую туберкулезную больницу лекарств.

Мы заехали в больницу, потом еще в какие-то медицинские заведения, и всю дорогу Владимир Петрович (назовем его так) звал меня исключительно ЗаирА.

ЗаирА, спрашивал он, а как у вас обстоит дело с оборудованием больниц аппаратами УЗИ?

ЗаирА, а есть ли публикации на тему ВИЧ-инфицированных в республике?

И так далее и тому подобное.

К концу дня, когда я и так уже чувствовала себя героиней поэмы «Шахнаме», Владимир Петрович спросил: «ЗаирА, а сколько детей в средней дагестанской семье?» — и, услышав ответ, покачал головой: «Ну да, ЗаирА, вам, как восточной женщине…»

И тут я не выдержала. И объяснила почтенному сотруднику ВОЗ, что к восточным женщинам мы имеем такое же отношение, как к женщинам племени гураге.

То есть — абсолютно никакого.

Когда вы говорите «восточная женщина» — я сразу представляю себе «Большую одалиску» живописца Энгра. Расслабленную леди, которая валяется в кровати в середине рабочего дня. Ну, или другую ее разновидность — бессловесную даму, которая держит концы платка «яшмак» во рту, как это было заведено в соседнем Туркменистане.

Восточная женщина — это некая пугливая лань, покорная и послушная. Таковой образ создан в головах дагестанских мужчин и тщательно ими лелеется. Но это неправда: наши бабушки были боевые женщины и не сильно стесняли себя в выражениях экспрессии. Потому что работали — и не только в доме.

Работающая женщина имеет куда больше прав, чем можно представить. Поэтому ни нежиться среди дня в подушках, ни молчать, когда можно сказать, — дагестанки себе позволить не могли.

NB. Не стоит говорить об этом нашим мужчинам. Они очень нежные и могут не пережить такового крушения своих иллюзий.

2. Нет никакого «дагестанского языка».

Каждый дагестанец хотя бы раз в жизни сталкивается с понятием «дагестанский язык». Моих детей в школе и университете регулярно просят сказать что-нибудь «по-дагестански». Правильным будет считать, что в каждом районе — свой язык. Поэтому языковеды пока не пришли к согласию, сколько именно языков в Дагестане, и цифры называются разные.

Страшная правда состоит еще и в том, что мы не понимаем языки друг друга.

И если я еще различу отдельные слова в даргинском (хитрые даргинцы взяли все наши лакские лексемы и создали новую аранжировку), то аварский или лезгинский для меня — это терра инкогнита. И даже больше: я смогу понять, что разговор ведется на кумыкском, но вот отличить лезгинский от табасаранского — увы и ах!

Конечно, в каком-то смысле дагестанский язык имеет место. Это целый пласт городской лексики, заковыристый микс, коктейль из всех языков Дагестана и русского. И я даже знаю людей, которые владеют им в совершенстве. Но это тема для отдельной колонки, может быть, когда-нибудь я наберусь храбрости и напишу о нашем «дагестанском языке».

3. Хинкал — это не хинкали!

Граждане, стремящиеся в Дагестан душой и сердцем!

Записывайте.

Хинкал — это не хинкали, и даже близко не похож. То, что похоже на хинкали, называется «курзе». Они же близко похожи на пельмени.

А хинкал — это любимая еда дагестанца, альфа и омега его души, свет его жизни, грех его и где-то даже огонь его чресл, если точно следовать цитате классика. И простодушно восклицая: «О, я ж ел хинкал в Грузии!» — вы раните дагестанца прямо в его нежное сердце.

Стоит также разобраться в видах хинкалов, потому что у каждого (да-да, он не один и у каждого есть национальность!) есть свои адепты и хейтеры, свои зоилы и аристархи.

Я вот, например, не понимаю, как можно есть аварский хинкал. Варить тесто под крышкой четыре минуты и потом протыкать каждую хинкалину вилкой? Серьезно? Камон!

У каждого хинкала своя форма и философия. Лакские хинкалины похожи на мелкие ракушки, они схожи с украинскими галушками и итальянскими конкильи. Аварские напоминают пышки из содовой муки, иногда вместо соды туда добавляют — подумайте! — газированную воду. Даргинский хинкал — однояйцевый близнец немецкого штруле (по поводу чего меня терзают смутные сомнения в его аутентичности) — он богатый, на дрожжевом тесте.

И так далее — у каждого народа свои вариации.

А вот с лезгинским и кумыкским хинкалом — надо быть предельно деликатным.

Дабы не спровоцировать маленький политический скандал и серьезную войну с участием ядерного арсенала дагестанцев.

Совет: если вы видите в своей тарелке плоские кусочки теста — просто скажите: «Ах, какой вкусный хинкал!» — и не уточняйте его национальную принадлежность.

4. Не всякий дагестанец умеет танцевать лезгинку.

В Большой Антологии Заблуждений почетное место отдано танцу «лезгинка».

Тому самому, который вроде бы раздражает почтенную публику, если исполняется на Манежной площади, но без которого трудно представить себе даже русскую свадьбу, достигшую определенного градуса веселья.

Заблуждение — думать, что всякий кавказец умеет эту самую лезгинку нормально исполнять. Не всякое маханье руками одновременно с подпрыгиванием за эту самую лезгинку проходит. Хотя, конечно, только мертвый негр не идет играть в баскетбол — при звуках родимой музыки у любого кавказца нога начинает подпрыгивать в режиме «автопилот». Кровь, знаете ли, не водица.

5. «Не может быть!» — это целая группа заблуждений в сегменте «M&Ж».

Да, у нас существует такое понятие, как «развод».

Мы не католики, и он нам не запрещен. И даже детально оговорен в терминах и условиях. Другое дело, что во времена моего детства, например, развод давался дагестанцам большой кровью. На суд приглашался весь тухум, и скандал достигал вселенских масштабов и кайенской остроты. Развод считался неприличным: надо было думать о том, как дочерей выдавать замуж после такого позора и что ты за женщина вообще, если одна остаешься, а могла бы жить замужем.

Но интернет и западные ценности сделали свое подлое дело — разводиться стало много проще. Поэтому вопрос: «А что, у вас можно разводиться?» — звучит очень странно.

Нет, мы не выходим замуж в 15 лет. Потому что это глупо.

Нет, нас не похищают замуж пачками. И никогда не похищали пачками, потому что именно в Дагестане на это всегда смотрели косо. А в советское время таких невест и вовсе считали дурочками. Как говорит моя подруга Света: «Так и живем непохищенными сами, куда уж приезжим надеяться».

Нет, мы не носим платки в обязательном порядке. У нас тут не Иран. Хочешь — замотайся с ног до головы, хочешь — надень джинсы и кроссовки. Хотя шорты я бы все-таки девушкам не рекомендовала: несмотря на наличие гигабайтов онлайн-секса, дагестанские мужчины в возрасте от 12 до 72 все еще радостно реагируют на женщин из плоти и крови. Что делать! Репутация мачо дорогого стоит.

Нет, мы не сидим на свадьбе отдельно от мужчин. И невесту у нас выводит жених. И танцует с ней тоже он. Вот у некоторых соседей по региону иначе. А у нас так.

6. Мы все говорим по-русски.

Некоторые — очень прилично.

В 1993 году на компьютерных курсах в Москве учительница Мария Петровна участливо спросила, не трудно ли мне запомнить ее имя.

Русский язык — это лингва франка, на котором мы все общаемся между собой.

До революции таким был кумыкский — практически все поколение наших бабушек в той или иной степени им владело. Но эту функцию уже давно несет русский язык. Телевизор в дагестанском доме — точно такой же, как и у вас, а с преподаванием на родных языках в школах всегда была проблема. Так что если дагестанец не имеет явных отклонений в психическом здоровье и ему меньше 80 лет, то он понимает русский и говорит на нем. Потому что, как я уже сказала, «Богатые тоже плачут» и «Великолепный век» на территории РФ говорят по-русски.

«Где вы научились так прекрасно говорить по-русски?» — еще один входящий в обязательную программу дагестанца вопрос. И я не умею на этот вопрос отвечать. Э-э-э… в детском саду? На улице? В школе? Да я на нем всегда говорила!

7. Нет, аборигены Северного Кавказа — все разные.

«А я думала, что дагестанцы и чеченцы — один хрен!» — сказала девушка из Ярославля, привезенная в Дагестан одной моей подругой — туроператором. Отвечаю на самый главный вопрос современности: все жители Северного Кавказа очень разные. У нас разный менталитет. У нас разные языки. И даже обычаи, при всей их схожести, — не совсем идентичные. Так что — не один хрен. А много.

8. «Ну, у вас свой уклад, мы понимаем!»

Еще одно прекрасное заблуждение — считать, что на Северном Кавказе существует какой-то «особенный уклад», который не дает возможности россиянину средней полосы понять дагестанца. Об этом «особом укладе» я читаю даже у умных людей — аналитиков. Причем никто не собирается мне объяснить, в чем именно особость уклада состоит.

Открываю военную тайну: нет никакого особенного уклада, и не может быть, потому что Дагестан — часть России вот уже 204 года. И перенес все исторические пертурбации так же, как и прочие народы, населяющие империю. И люди тут так же встают с утра, идут на работу и ждут зарплату. Так же злятся, когда им приходит счет за электричество, и так же возмущаются, когда госслужащий покупает себе яхту стоимостью 150 млн долларов.

Ну, может, дагестанцы завтракают калмыцким чаем, а не яичницей с беконом, но это как-то на «уклад» не тянет, правда?

9. «А правда ли, что все дагестанские мужчины ходят с оружием?»

Конечно! Вон один пошел, заправив травмат в семейные трусы в цветочек. А вот посмотрите налево — видите, у парня в левой руке мачете, а в правой — базука? А вон на девятом этаже живет сосед, у него на балконе пулемет «Максим».

Неправда. Другое дело, что все они ХОТЯТ с ним ходить, но увы! Часто можно услышать: «Какой ты дагестанец, если без ножа ходишь?» — но это скорее дань мифу, который активно продвигают дагестанские мужчины. Из той же серии, что и наличие густых усов, несметных богатств и умения танцевать лезгинку.

Не могу не повторить, что большинство мифов о необычайной прекрасности мужчин и покорности женщин насаждаются именно мужчинами. На это постоянно попадаются приезжие журналисты. Будьте бдительны! Не дайте себя обмануть! Если вас позвали в гости на чашечку хинкала и рюмку бузы, просто попросите хозяйку дома подтвердить информацию. Даже если вы уже осоловели от еды и радушный хозяин поет приятную уху дагестанскую песнь песней льда и пламени — о том, что раньше девушки даже к роднику плыли, не поднимая глаз; о том, что у брата всегда наточен кинжал, чтобы убить всякого, кто заметит его сестру; а также о том, как богат и славен был его, хозяина, тухум, и прочую романтическую лабуду.

10. Да, мы едим борщ!

А также прекрасно его готовим. Как и окрошку. Как и блины. И суши, и пиццу, и вообще все, чем питаются обычные люди во всем мире. Поэтому, услышав вопрос: «Ой, а вы что — борщ едите?» — я с трудом подавила желание рассказать, что наш обычный рацион — устрицы, консоме и бланманже с киселем. Но с другой стороны, я тоже считала, что японцы с утра до ночи лопают суши и сашими, пока не познакомилась с японкой, которая сказала, что это вообще-то праздничная еда.

Наверное, тут должна быть какая-то мораль.

Но о ней вам на месте расскажут.

За хинкалом с пиалой прозрачного бульона и куском отменного сушеного мяса.